Замуж за принца - Элизабет Блэквелл

Она еще несколько мгновений меня разглядывала, но затем, видимо, решила, что я не представляю собой опасности.

— Пойдемте.

Она привела меня в дальний конец зала, к двери с резным рисунком виноградной лозы и цветов. Меня изумило то, что простая экономка может жить в комнате, украшенной лучше, чем самый богатый дом моей деревни.

Дверь была приоткрыта, но девушка остановилась и постучала.

— Войдите, — раздался властный голос.

По сравнению с сумрачным Нижним Залом комната показалась мне светлой и уютной. Большое окно, расположенное напротив двери, выходило во двор. Возле одной из стен стоял стол, заваленный бумагами и книгами, а над ним висел гобелен с изображением льва и единорога. У противоположной стены расположились кровать и сундук, инкрустированный цветной резьбой. Если это комната экономки, то в какой роскоши должна жить королева! — мысленно ахнула я.

Миссис Тьюкс сидела у стола и молча смотрела на меня. Мне еще предстояло узнать, что она руководит при помощи молчания, а не воплей. На фоне всеобщей суетливости она резко выделялась безмятежностью и спокойствием. Она умела привлечь к себе внимание людей, битком набитых в комнате, всего лишь произнеся несколько хорошо подобранных слов. Мне было сложно определить ее возраст. На ее круглом лице залегли морщинки, а волосы заметно поседели, но в глазах не было и следа усталости, присутствующей во взгляде женщин из моей деревни. Она была одета в простое черное платье, своими просторными складками скрывавшее раздавшуюся и округлившуюся с годами фигуру.

Я склонила голову, как научила меня делать тетя Агна в знак уважения к старшим.

— Меня зовут Элиза Далрисс, — произнесла я. — Вы должны были знать мою маму, Мэйрин.

— Мэйрин.

Миссис Тьюкс медленно прошептала это имя, как будто эти звуки дались ее голосу с большим трудом. Она встала из-за стола и подошла ближе, чтобы рассмотреть меня получше. Затем она положила ладонь мне на плечо и улыбнулась.

— Теперь я вижу, что ты ее дочь, — произнесла она. — У тебя такая же осанка. Мэйрин всегда держала спину прямо.

— Да, мэм, — кивнула я, вспомнив маму, согнувшуюся под весом малыша на одной руке и ведра с водой в другой.

Вряд ли миссис Тьюкс узнала бы свою подругу в воспитавшей меня женщине.

— Где она теперь живет? Все ли у нее хорошо?

Слова застряли у меня в горле.

— Она умерла месяц назад.

Я почувствовала, что к моим глазам подступают слезы.

— О, как жаль.

В вежливом ответе слышалась искренняя печаль.

— Она сказала мне приехать к вам, — продолжала я, усилием воли уняв дрожь в голосе. — Я надеялась, что для меня найдется какая-нибудь работа.

— Сколько тебе лет? — спросила она.

— Четырнадцать.

— Если ты выросла на ферме, ты привыкла к тяжелой работе.

Я кивнула.

— Обычно я предупреждаю девушек о том, что горничным приходится здесь нелегко, — вздохнула она. — Но, скорее всего, эта работа покажется тебе более легкой по сравнению с тем, чем приходилось заниматься тебе. По крайней мере в конце дня от тебя не будет нести коровьим навозом!

Она засмеялась, и я невольно улыбнулась в ответ.

Она протянула руку и пальцами растянула мои губы, глядя на мои зубы, как это делают, покупая лошадь. Бегло осмотрев мою фигуру, она остановила взгляд на руках. Взяв меня за руку, она развернула ее ладонью вверх. Загрубевшие кончики пальцев свидетельствовали о моей привычке к тяжелому труду, хотя я гордилась тем, что мне удалось избежать трещин и цыпок, участи всех деревенских жителей. Миссис Тьюкс одобрительно кивнула.

— Чему тебя научила мама? Рукоделию, полагаю?

— Я научилась вышивать, едва научившись говорить. Еще она научила меня довольно сносно читать и писать.