Одержимость - Сьюзен Льюис (1996)

— О, понимаю, ты собирался взять меня с собой. Какая прелесть! Но я не хочу оказаться там вдовой из-за какого-то гольфа, я предпочла бы поехать в Гстаад. Ты же можешь отказаться от билетов? Можешь. Пусть эта твоя маленькая невероятно исполнительная секретарша этим займется. Паулина или как там ее?

— Ты же знаешь, ее зовут Пэм.

— Ага. Да. Ну так вот, пусть она все уладит и заодно закажет нам билеты в Швейцарию. О Филипп, ты спас меня от скуки. И первое, с чего я завтра начну, — с покупок.

Октавия наблюдала за мужем, ожидая возражений, но их не последовало. Она разгадала его намерения относительно Пэм — потому и предложила именно ей поручить поменять билеты. Филипп понятия не имел, действительно ли де Уитни их приглашали, но теперь уже не важно, Дэнби все равно отправятся в Гстаад. Он сам закажет билеты, слишком жестоко просить об этом Пэм, а именно на это Октавия и рассчитывала.

— Утром я займусь билетами, — он повернулся к двери.

По натуре Филипп не был жестоким человеком, но случалось, руки его мысленно сжимались на совершенной до отвращения шее — да так живо, так неотвратимо, что ему становилось страшно. Но вспомнив о Пэм, он успокоился. Филипп не раз благодарил за нее Бога. С Пэм он чувствовал себя мужчиной, она разрешала ему любить ее, нежить, изливать всю свою доброту, которую он боялся показать жене, поскольку Октавия нежность и великодушие воспринимала как самые утомительные из всех его слабостей. Более того, Пэм побуждала его главенствовать, понимая, как важно ему почувствовать, что он руководит женщиной, — это знание придавало мужества, почти разрушенного равнодушием Октавии.

Он понимал, что не заслуживает такого обожания, хотя Пэм и разуверяла его. Она знала его таким, каким Октавия никогда не знала и не узнает. Ему страстно хотелось кого-то любить, чувствовать, что способен отдать свое сердце без страха быть оскорбленным или высмеянным. И только с Пэм он действительно проявлял себя так, как в обыденной жизни бы постеснялся.

Он был рядом с Пэм, когда умер ее муж, поддерживал в самое тяжелое время, слушал, когда ей надо было выговориться. Тогда, в эти черные от горя дни, какое Филипп испытывал истинное наслаждение от того, что нужен. Хотя бы раз в жизни ему не надо было опасаться женщины. Пэм научилась понимать его, заботиться, она полюбила его, глубоко и безоговорочно. И теперь, после визита Кори, старалась ему помочь.

Филипп вздохнул. Известие о смерти Эдвины подкосило его. Он слишком долго тащил на себе груз вины, вины, которую в один прекрасный день он надеялся загладить. До Пэм Эдвина была единственной женщиной, которую он любил. Пэм много раз пыталась убедить Филиппа найти Эдвину, но он так стыдился своего малодушного бегства, что боялся встретиться с ней с глазу на глаз. Он боялся, что она не простит. Но еще страшнее было думать, что она не позволит ему увидеть ребенка, который рос и взрослел в его мечтах. Сын. Его и Эдвины, о котором Октавии ничего не известно, но именно он унаследует все богатство Филиппа.

А сейчас все изменилось. Не было никакого сына, была дочь. Он никак не мог оправиться от шока и разочарования. Еще до прихода Кори к нему в офис, после звонка Тэда Брэйтуэйта, он сделал все возможное, чтобы подавить страх — в его жизни появится еще одна женщина, которая станет его презирать. Ему не удалось справиться с собой, вина оказалась слишком велика, и он превратил ее в оружие против своей собственной дочери.

Филипп не находил себе места от отчаяния, и Пэм не на шутку встревожилась. Как хотелось ему выговориться Пэм, разобраться в себе, подумать, как быть с дочерью, которую, как оказалось, он теперь отчаянно хотел узнать. Боже, что делать, ведь его собственная жизнь в таком раздрае! Не втягивать же Кори в этот кошмар, что преследовал каждый его жест, каждую мысль? Он, отец, как раз и призван оградить ее, защитить так, как он не раз защищал Пэм.

7