Одержимость - Сьюзен Льюис (1996)

В пятницу Кори ушла с работы пораньше. Похоже, все и думать забыли о вечеринке. Коллеги по-прежнему игнорировали ее, но мелкие укусы и насмешки прекратились. Перед уходом она робко объявила, что приносить ничего не надо, она с нетерпением всех ждет.

В «Макс и Спенсер» Кори купила пате, французский хлеб, сыр, всякие хрустящие штучки, орехи, соусы, нарезанные овощи, сосиски, оливки… Торговец магазина на углу Кингз-роуд помог ей донести вино, лед и напитки. В знак благодарности Кори пригласила и его, но он благородно отказался.

— Но в следующий раз обязательно, — улыбнулась Кори, едва удержавшись, чтобы не обнять его. Может, лондонцы все-таки не такие противные?

К семи она уставила тарелочками старинный сосновый стол, купленный в субботу на аукционе на Лотсроуд. На обветшалом комоде с того же аукциона поблескивали бутылки и бокалы. Уютный диван, старое кресло, кофейный столик с деревянными слонами вместо ножек, телевизор, видео отодвинула к стенам, как и горшки с растениями и вазы с листьями папоротника и перьями. Места для танцев полно. Кори убрала с пола восточные ковры, вынула один компакт-диск из купленных на сотню фунтов накануне, врубила на полную громкость и направилась в душ.

Через час на Кори были новое в обтяжку черное платье с оборкой, черные туфли на высоком каблуке и огромные гагатовые серьги; волосы собраны в пучок на затылке. Глянув в зеркало, девушка улыбнулась, покрутилась-повертелась, рассматривая себя со всех сторон. Очень даже ничего. На этот раз она жирно подвела глаза — надо же, совсем не вульгарно. Веснушки едва проглядывали из-под густо наложенного «ревлона». Она надула яркие губы, напомаженные так же, как у Аннализы, хихикнула. Аннализу Кори пригласила по автоответчику, но она вернется из Шотландии не раньше восьми, так что если и появится, то совсем поздно.

С бокалом в руках Кори двинулась наверх — взглянуть оттуда. Здорово! Воздушные шарики, плошки с чипсами, орешками, лампы-свечи по сторонам камина освещали комнату романтическим розовым светом.

Кори спустилась с лестницы, подражая Майклу Джексону на компакт-диске, щелкая пальцами и подпевая, плеснула себе еще немного вина.

Посмотрела на часы. В восемь тридцать, стояло на приглашениях. Значит, через десять минут. Она решила пока звякнуть Поле.

В девять тридцать Кори все еще была одна. Она чувствовала себя совсем разбитой. Может, от выпитого? Никогда раньше она столько не пила и, наверное, уже опьянела.

— Ну никто же никогда не приходит на вечеринку вовремя, — пыталась успокоить ее Пола, когда Кори снова позвонила ей полчаса назад.

Девушка постояла на верхних ступеньках лестницы, посмотрела на улицу. Никого. В десять выключила музыку, села на нижнюю ступеньку в надежде, что кто-нибудь появится. Где-то вдали завыла полицейская сирена, донесся шум автомобиля. У нее на секунду замерло сердце — не к ней ли, оказалось, нет, мимо. Кори посмотрела на часы — десять пятнадцать, ее охватили дикая тоска и чувство абсолютного поражения.

Надо было предвидеть заранее, прямо-таки предчувствовать, что они способны на такое. Но почему? Почему они так жестоки? Зачем? Впрочем, ответ известен — ради спортивного интереса. Потому что Алану Фоксу нравилось изводить избранную жертву. А она, наивная провинциалка, — самый подходящий объект. И никаких других мотивов. Интересно, а если бы они узнали, как старательно она прячет боль? Мать умерла, отверг отец, мучают коллеги. Впрочем, какое им дело, зачем волноваться? Она для них ничто, пустое место.

Сделав усилие над собой, Кори стала убирать со стола. Еда пропала. Крупная слеза упала ей на руку.

— Ну как можно быть такими злыми? — громко крикнула он, кусая губы и сдерживаясь, чтобы не разреветься.

Кори собрала всю закуску, потом, убрав миски с орехами и чипсами, увидела фотографию улыбающейся матери на кофейном столике.

— О нет! — зарыдала она, закрыв лицо руками. — Нет, нет!