Ожерелье королевы - Александр Дюма (2014)

На вопли и сетования дона Мануэла сбежались все обитатели посольского особняка, он рассказал им, в чем дело, в подтверждение своих слов выпустил на свободу командора, но наткнулся лишь на недоверие и злобу.

Его обвинили в том, что он составил заговор с Босиром, который просто опередил его и бежал со всею добычей.

Все маски были сорваны, всякая таинственность отброшена, а почтенный г-н Дюкорно все никак не мог взять в толк, с кем он оказался связанным.

Он едва не лишился чувств, увидев, что вся эта компания дипломатов намеревается повесить дона Мануэла в каретном сарае. Такого он не смог вынести и закричал:

– Повесить господина да Суза! Да это же государственное преступление! Одумайтесь!

Его решили посадить в подвал: он кричал чересчур громко.

И в этот миг раздались три торжественных удара в ворота, заставившие задрожать компаньонов.

Тишина воцарилась среди них.

Тройной стук повторился.

И тотчас резкий голос прокричал по-португальски:

– Именем его превосходительства посла Португалии откройте!

– Посол! – пронесся ропот среди прохвостов; в следующую секунду они ринулись в особняк и в несколько минут разбежались – кто через сад, кто через соседские стены, кто по крышам, следуя принципу «спасайся, кто может».

Настоящий посол, действительно только что прибывший в Париж, смог войти к себе лишь с помощью полицейских, которые взломали дверь при огромном стечении зевак, привлеченных столь интересным зрелищем.

Потом полицейские обшарили весь особняк и арестовали г-на Дюкорно, который был препровожден в Шатле, где и провел ночь.

Так закончилось приключение с мнимым португальским послом.

21. Иллюзии и реальность

Если бы посольский привратник побежал за Босиром, как ему приказал дон Мануэл, то, признаем открыто, ему пришлось бы изрядно побегать.

Едва выбравшись из вертепа, Босир помчался курцгалопом по улице Кокийер, а на улице Сент-Оноре перешел на полный аллюр.

Боясь преследования, он путал следы и бежал галсами без всякого направления и смысла по улочкам, что опоясывают Хлебную биржу; через несколько минут он был почти уверен, что никто не сможет его преследовать, а равно еще в одном – что силы его на исходе и что даже хорошая скаковая лошадь не сумела бы пробежать больше.

На улице Виарм, что окружает всю биржу, Босир плюхнулся на мешок с зерном и притворился, будто внимательно созерцает колонну Медичи, которую Башомон[108] купил, чтобы спасти ее от разрушения, так как ее хотели разбить, и подарил ратуше.

Но на самом-то деле Босир не смотрел ни на колонну г-на Филибера Делорма[109], ни на солнечные часы, которыми ее украсил г-н де Пенгре[110]. Он пытался отдышаться, и из глубины его легких со свистом и хрипом вырывалось тяжелое дыхание, точь-в-точь как из старых, залатанных мехов.

В течение многих долгих секунд ему никак не удавалось заглотнуть достаточно воздуха, чтобы справиться с одышкой.

Наконец он преуспел в этом, правда, ценой столь шумного вздоха, что его услыхали бы все обитатели улицы Виарм, не будь они заняты продажей и взвешиванием зерна.

«Ну вот, – подумал Босир, – мечта моя осуществилась, я богат».

И он снова вздохнул.

«Теперь я смогу стать совершенно порядочным человеком, у меня такое ощущение, будто я начинаю толстеть».

И он напыжился, словно и впрямь уже растолстел.

«Став порядочным человеком, я сделаю, – продолжал Босир безмолвный монолог, – порядочной женщиной и Оливу. Она красива, вкусы ее бесхитростны».

Бедняга!

«Ей понравится уединенная жизнь в провинции на ферме, которую мы будем звать своей землей, неподалеку от какого-нибудь городка, где нас будут принимать за сеньоров.

Николь – хорошая, у нее всего лишь два недостатка: лень и гордыня».

Всего! Бедный Босир! Всего-навсего два смертных греха!