Ожерелье королевы - Александр Дюма (2014)

«Что ж, я ублаготворю эти ее недостатки, – с некоторым сомнением продолжал Босир, – и она станет превосходной женщиной».

Дальше он не стал продолжать, дыхание у него успокоилось.

Он стер пот со лба, удостоверился, что сто тысяч ливров все так же лежат у него в кармане, и, чувствуя себя отдохнувшим телом и душой, задумался.

На улице Виарм его не разыскивают, но это не значит, что вообще не будут искать. Господа из посольства не такие люди, чтобы с легким сердцем смириться с утратой своей добычи.

Они разделятся на несколько шаек и начнут с того, что проверят дом, в котором жил похититель.

И в этом-то вся беда. В этом доме живет Олива. К ней нагрянут, ее, быть может, станут пытать и, кто знает, не возьмут ли в заложницы.

Этим негодяям известно, что м-ль Олива – предмет страстной любви Босира, так отчего же, зная это, им не воспользоваться его страстью?

Босир едва не сошел с ума, мучаясь на распутье между двумя смертельными опасностями.

Любовь все-таки победила.

Нет, он не допустит, чтобы кто-нибудь даже пальцем коснулся его возлюбленной. И он стрелой понесся на улицу Дофины.

Впрочем, Босир был совершенно уверен, что опередил своих врагов и, как они ни быстры, им не поспеть раньше его.

К тому же он вскочил в фиакр, показал кучеру монету в шесть ливров и крикнул:

– К Новому мосту!

Лошади не поскакали, а полетели.

Спускался вечер.

Босир велел везти себя на земляную насыпь моста за статуей Генриха IV. В это время туда как раз подкатывали экипажи: там было известное место свиданий, хоть и не самое изысканное.

Рискнув выглянуть из-за занавески, Босир стал высматривать, что делается на улице Дофины.

Он достаточно неплохо знал обычаи полицейских, которых десять лет старательно изучал, чтобы уметь вовремя от них ускользнуть.

На спуске с моста со стороны улицы Дофины он заметил двух человек, стоящих поодаль друг от друга, которые, вытянув шеи, что-то высматривали на ней.

То были шпионы. Шпионы на Новом мосту были не такая уж редкость, поскольку пословица того времени гласила: чтобы в любое время увидеть прелата, публичную девицу и белую лошадь, надо всего лишь пройти по Новому мосту.

А белые лошади, сутаны священнослужителей и платья веселых девиц всегда были объектом внимания полицейских.

Босир был всего лишь раздосадован и смущен; он сгорбился и, подволакивая ногу, чтобы изменить походку, прошел сквозь толпу и достиг улицы Дофины.

Никаких признаков того, чего он боялся! Вон уже виден дом и окна, в которых так часто показывалась прекрасная Олива, его звезда. Но сейчас окна были закрыты; Николь, вероятно, либо отдыхала на софе, либо читала какую-нибудь дрянную книжку, либо лакомилась сластями.

И вдруг Босиру показалось, что впереди в проходе мелькнул стеганый камзол солдата полицейской стражи.

А там дальше, на углу, еще несколько.

Босира бросило в холодный пот, самый опасный для здоровья. Однако поворачивать было нельзя, и он пошел вперед, к дому.

Да, у Босира хватило духу, проходя мимо дома, взглянуть на него. Ах, что за картина!

Весь проход был забит солдатами полицейской стражи, среди которых весь в черном выделялся комиссар тюрьмы Шатле.

Их лица… Бросив всего один беглый взгляд, Босир увидел, до чего они растеряны, обескуражены, разочарованы. У кого-то есть привычка читать по лицам полицейских, у кого-то нет, но ежели она есть, как была у Босира, нет нужды вторично смотреть на них, чтобы понять, что эти господа промахнулись.

Босир решил, что г-н де Крон, осведомленный неведомо как или неведомо кем, хотел специально сцапать его, но получил лишь м-ль Оливу. Inde irae[111].

Оттого они так разочарованы. Разумеется, будь это обычные обстоятельства, не лежи в кармане у Босира сто тысяч ливров, он бросился бы в толпу альгвасилов[112], крича, как Нис[113]: «Меня! Меня! Это я сделал!»