Ожерелье королевы - Александр Дюма (2014)

– Пятьсот тысяч ливров королеве! – повторил король. – Нет, здесь, должно быть, какая-то ошибка. На той неделе… нет, две недели тому назад я выплатил ее величеству содержание на треть года.

– Государь, если королева нуждается в деньгах, а мы знаем широту души ее величества, то в этом нет ничего необычайного.

– Нет, нет! – воскликнул король, которому хотелось щегольнуть своей бережливостью и обеспечить королеве рукоплескания, когда она поедет в Оперу. – Королева не желает получить эту сумму, господин де Калонн. Королева сказала мне, что ее больше порадует новый корабль, чем новая драгоценность. Королева полагает, что раз уж Франция входит в долги, чтобы кормить своих бедняков, то мы обязаны оказывать помощь Франции. Значит, коль скоро королева и впрямь нуждается в этих деньгах, тем достойнее с ее стороны будет, если она их подождет, и я заверяю вас – она подождет.

Министры наградили рукоплесканиями этот патриотический порыв короля, которого в этот миг божественный Гораций не назвал бы Uxorius[130].

И только г-н де Калонн, знавший о затруднениях королевы, настаивал на выплате денег.

– Воистину, – заметил король, – вы печетесь о нашей выгоде больше, чем мы сами. Уймитесь, господин де Калонн.

– Государь, королева упрекнет меня в том, что я недостаточно усердно ей служу.

– Я сам замолвлю за вас словцо перед ее величеством.

– Государь, королева просит всегда только под влиянием необходимости.

– Потребности королевы, надеюсь, не столь насущны, как нужды бедняков, и она первая с этим согласится.

– Ваше величество…

– С этим делом покончено, – решительно перебил король.

– Вы вычеркиваете эту статью расхода? – переспросил удрученный г-н де Калонн.

– Вычеркиваю, – величественно ответствовал Людовик XVI. – И мне чудится, будто я слышу великодушный голос королевы, которая благодарит меня за то, что я так верно понял ее сердце.

Г-н де Калонн закусил губу; Людовик, довольный столь героическим самопожертвованием, со слепым доверием подписал все остальные статьи расхода.

Затем он нарисовал прекрасную зебру и окружил ее ноликами, приговаривая:

– Нынче вечером я заработал пятьсот тысяч ливров: удачный выдался денек у короля, Калонн; передайте эту добрую весть ее величеству; вот увидите, как она ее примет.

– Видит Бог, государь, – пролепетал министр, – я был бы в отчаянии, лишив вас радости сделать ей это признание. Каждому да воздастся по заслугам.

– Ладно, – отвечал король. – Завершим наше заседание. Мы славно потрудились – на сегодня достаточно. А вот и королева возвращается; пойдем ей навстречу, Калонн?

– Прошу прощения у вашего величества, но я должен сам подписать бумаги.

И г-н де Калонн как мог проворнее юркнул в коридор.

Король, сияя лучезарной улыбкой, отважно пошел навстречу Марии Антуанетте, которая распевала в вестибюле, опираясь на руку графа д'Артуа.

– Хорошо ли вы погуляли, сударыня? – осведомился король.

– Превосходно, государь, а хорошо ли вы потрудились?

– Судите сами: я заработал для вас пятьсот тысяч ливров.

«Калонн сдержал слово», – подумала королева.

– Вообразите себе, – продолжал Людовик XVI, – что Калонн попросил для вас кредит на полмиллиона.

– О! – с улыбкой воскликнула королева.

– И я… вычеркнул эту статью. Так одним росчерком пера я заработал пятьсот тысяч ливров.

– Как так – вычеркнули? – побледнев, переспросила Мария Антуанетта.

– Очень просто. Это принесет вам огромную пользу. Прощайте, сударыня, прощайте.

– Государь, государь!

– Я очень голоден. Я иду к себе. Не правда ли, я заработал свой ужин?

– Государь, да выслушайте же меня.

Но Людовик XVI подпрыгнул на месте и поспешно удалился в восторге от своей шутки, оставив оторопевшую, удрученную и безгласную королеву.