Ожерелье королевы - Александр Дюма (2014)

Жанна прикинула, сколько принесла бы ей в два года милость королевы и любовь кардинала; доходы от этих двух удач она предположительно оценивала в пятьсот-шестьсот тысяч ливров; затем милость, успех и увлечение, скорее всего, попросту иссякнут, а на смену им явится пресыщенность, опала и пренебрежение.

«На этом моем плане я выгадаю лишних семьсот-восемьсот тысяч ливров», – смекнула графиня.

В дальнейшем мы увидим, какой окольный путь проложила эта лукавая душа, путь, который вел ее к позору, а других к отчаянию.

«Остаться в Париже, – решила графиня, – и с твердостью в душе следить за игрой обоих актеров: позволять им играть только те роли, которые мне на пользу; выбрать наиболее благоприятный момент для бегства: быть может, королева пошлет меня куда-нибудь с поручением, быть может, я и впрямь попаду в немилость и вовремя это замечу.

И навсегда пресечь всякое общение между кардиналом и Марией Антуанеттой.

Это труднее всего, поскольку господин де Роган влюблен, и потом, он принц: он обладает правом много раз в году посещать ее величество, а кокетливая, жаждущая поклонения королева, которая к тому же питает к кардиналу признательность, не станет уклоняться от встречи, если кардинал станет добиваться аудиенции.

А впрочем, мне наверняка представится удобный случай поссорить две августейшие особы. Но случаю надо помочь».

Лучше всего, хитрее всего было бы задеть гордость королевы – ведь она так гордится своей добродетелью. Нет никакого сомнения в том, что более или менее назойливые домогательства кардинала оскорбят ее утонченную и обидчивую натуру. Такие женщины, как она, любят поклонение, но боятся и избегают преследований.

Да, случай неизбежно представится. Если посоветовать г-ну де Рогану открыто объясниться в любви, в душе Марии Антуанетты зародится отвращение, неприязнь, которая навсегда посеет рознь не столько между принцем и королевой, сколько между дамой и кавалером, между женщиной и мужчиной. Таким образом она, Жанна, получит оружие против кардинала, и враждебность королевы парализует все его усилия.

Допустим. Но даже если настроить королеву против кардинала, это касается одного кардинала: добродетель королевы сияет всеми лучами, Мария Антуанетта пользуется полной свободой и говорит, что ей вздумается, а значит, ей легко обвинить человека, и обвинение это обладает изрядным весом.

Нет, необходимо запастись уликами и против г-на де Рогана, и против королевы; нужен обоюдоострый меч, который разит направо и налево, разит, едва его извлекут из ножен, разит, рассекая самые ножны.

Здесь требуется такое обвинение, от которого королева побледнеет, а кардинал покраснеет и которое, если ему поверят, обелит от малейших подозрений самое Жанну, наперсницу двух главных виновников. Нужно так повести интригу, чтобы Жанна могла сказать каждому порознь: «Не обвиняйте меня, не то я вас обвиню, не губите меня, а не то я погублю вас. Не отнимайте у меня богатства – и я не лишу вас чести».

«Дело стоит того, чтобы поломать над ним голову, – рассудила вероломная графиня, и я поищу выход. Отныне мои усилия даром не пропадут».

И в самом деле, г-жа де Ламотт уютно раскинулась среди подушек, выглянула в окно, озаренное ласковым солнцем, и, уповая на помощь неба, погрузилась в размышления, озаряемая светочем Господним.

5. Пленница

Покуда графиню одолевали все эти волнения и мечты, на улице Сен-Клод, напротив того дома, в котором жила Жанна, разыгралась сцена совершенно иного характера.

Как мы помним, г-н Калиостро поселил в бывшем особняке Бальзамо беглянку Оливу, преследуемую полицией г-на де Крона.