Ожерелье королевы - Александр Дюма (2014)

– Что вы называете неосторожностью, моя дорогая?

– Ну… показаться на люди, погулять на свежем воздухе.

– Вы чрезмерно осмотрительны, милая моя: вы уже и теперь слишком бледны, как бы вам не расхвораться! Господин де Босир вас разлюбит. Гуляйте на свежем воздухе, сколько вам угодно, и не лишайте себя удовольствия поглазеть на прохожих.

– Вот так так! – воскликнула Олива. – Значит, вы затаили на меня недоброе, значит, вы тоже готовы меня покинуть? Может быть, я вам мешаю?

– Вы мне? Право, вы с ума сошли! С какой стати вы можете мне мешать? – с ледяной невозмутимостью осведомился Калиостро.

– Потому что… Если мужчине приглянулась женщина, то мужчина, коль скоро это столь важное лицо, столь блестящий вельможа, как вы, вполне может рассердиться и даже проникнуться к ней отвращением, когда она, эта безумная, его отвергнет. Ах, не покидайте меня, не губите меня, не гневайтесь на меня, сударь!

И молодая женщина в ужасе, к которому примешивалась изрядная доля кокетства, обвила рукой шею Калиостро.

– Бедняжка, – произнес граф, запечатлевая невинный поцелуй на лбу Оливы, – как вы напуганы. Не думайте обо мне так дурно, дочь моя. Вы подвергались опасности, я оказал вам услугу; у меня были на вас виды, я от них отказался – вот и все: мне не за что на вас гневаться, а вам не за что меня благодарить. Я поступил так, как мне хотелось, а вы – так, как хотелось вам; мы в расчете.

– Ах, сударь, до чего вы добры, до чего великодушны!

И Олива теперь уже обеими руками уцепилась за плечи Калиостро.

Но он, глядя на нее с прежней невозмутимостью, произнес:

– Вот видите, Олива, теперь вы предложите мне свою любовь, и я…

– И вы?.. – зардевшись, прошептала она.

– Вы предложите мне свое очарование, но я отвергну его, потому что мне приятны только искренние чувства, чистые и совершенно бескорыстные. Вы предположили во мне корысть и угодили ко мне в кабалу. Теперь вы думаете, будто вы мне обязаны; а мне теперь будет казаться, что признательности в вас больше, чем нежности, а страха больше, чем любви; давайте лучше оставим все как есть. Я заранее благодарю вас за ваши чувства.

Олива уронила свои красивые руки и отпрянула от Калиостро, пристыженная, униженная, сбитая с толку великодушием графа, на которое не рассчитывала.

– Итак, – продолжал тот, – итак, дорогая Олива, мы условились: вы видите во мне друга и во всем мне доверяете; мой дом, кошелек и влияние к вашим услугам, и…

И я твержу себе, – подхватила Олива, – что есть на свете люди, превосходящие всех, кого я доныне знала.

Она вымолвила эти слова с таким очаровательным достоинством, которое не оставило бесчувственной даже отлитую из бронзы душу, что была прежде заключена в груди человека, звавшегося Бальзамо.

«Любая женщина становится добра и мила, – подумал он, – если затронуть струну, на которую откликнется ее сердце».

Потом, приблизившись к Николь, он сказал:

– С нынешнего дня вы переселитесь в верхний этаж особняка. Там есть три комнаты, обращенные на бульвар и на улицу Сен-Клод. Из окон открывается вид на Мениль-монтан и Бельвиль. Там вас могут заметить соседи, но люди они безобидные, не бойтесь их. Это мирный народ, у них нет связей в обществе, им и в голову не придет, кто вы такая. Не прячьтесь от них, но и не старайтесь нарочно, чтобы они вас заметили, а главное, никогда не попадайтесь на глаза прохожим, потому что по улице Сен-Клод прогуливаются иногда агенты господина де Крона; в этих комнатах вы по крайней мере не будете лишены солнечного света.

Олива радостно захлопала в ладоши.

– Хотите, я сам провожу вас туда?

– Нынче вечером?

– Ну, разумеется, нынче. Вас это смущает?

Олива устремила на Калиостро долгий взгляд. Зыбкая надежда затеплилась у нее в сердце, а вернее, в ее суетном и развращенном уме.

– Пойдемте.