Ожерелье королевы - Александр Дюма (2014)

К сожалению, выходить я не могу: я сижу под замком, но это для моего же блага. Ах, как много мне нужно будет Вам рассказать, если когда-нибудь мне выпадет радость поговорить с Вами! Немало есть таких подробностей, которые невозможно описать на бумаге!

Вашу первую записку мог подобрать только грязный тряпичник, проходивший по улице, но эти люди не умеют читать, и свинец для них – просто свинец.

Ваша подруга Олива Леге

Олива со всем усердием вывела свою подпись.

На глазах у графини она сделала такое движение, словно снимает улов с бечевки, и в ожидании вечера спустила с балкона клубок ниток.

Жанна сошла вниз, поймала конец нитки и сняла с нее записку – ее корреспондентка поняла это по тому, как задергалась нить, – а затем вернулась домой, чтобы прочесть послание.

Спустя полчаса она привязала к благословенной нити письмецо следующего содержания:

Нам удается все, что мы хотим. За Вами нет слежки: насколько я могу судить, Вы всегда одна. Значит, Вы могли бы свободно принимать гостей и тем более выходить из дому. Как запирается вход в Ваш дом? На ключ? У кого этот ключ? У человека, который Вас навещает, не так ли? Но неужели он не выпускает его из рук и Вы не можете его похитить или снять с него слепок? Ведь никакого дурного умысла у нас нет: речь идет всего-навсего о нескольких часах свободы для Вас, о сладостных прогулках под руку с подругой, которая утешит Вас во всех Ваших горестях и возместит Ваши утраты. А может быть, если Вы захотите, удастся даже вернуть Вам настоящую, полную свободу.

Обсудим это подробнее, как только сумеем встретиться.

Олива пожирала глазами эту записку. Она чувствовала, как вспыхнули у нее щеки в предвкушении независимости, а сердце в чаянии запретного плода преисполнилось восторгом.

Она заметила, что всякий раз, когда граф приходил к ней, принося то книжку, то безделушку, он ставил потайной фонарь на шкаф и на фонарь клал ключ.

Олива заранее размяла кусок воска и в первый же приход Калиостро сняла с ключа слепок.

Граф ни разу не обернулся; пока она занималась этим делом, он разглядывал недавно распустившиеся цветы на балконе. Поэтому Олива успешно довела свой замысел до конца.

Когда граф ушел, она спустила в коробочке слепок с ключа вместе с запиской прямо в руки Жанны.

Уже на другой день после полудня арбалет, исключительное и срочное средство сообщения, бывшее в сравнении с клубком ниток тем же, чем телеграф является в сравнении с обычными почтовыми лошадьми, доставил ей следующую записку:

Моя дорогая, нынче вечером, в одиннадцать, когда уйдет Ваш ревнивец, отодвиньте засов и примите в свои объятия ту, которая присягает Вам в нежной дружбе.

Олива затрепетала от счастья сильнее, чем в пору первой любви и первых свиданий, когда получала самые нежные записки от Жильбера.

Не уловив в поведении графа ничего подозрительного, в одиннадцать она сошла вниз. У входа ее встретила Жанна, нежно ее обняла и увлекла в карету, поджидавшую на бульваре; оглушенная, трепещущая, опьяненная пленница каталась вдвоем с подругой два часа, и за это время спутницы обменялись множеством поцелуев, секретов и планов на будущее.

Жанна первая посоветовала Оливе возвращаться, чтобы не возбудить подозрений у покровителя. Она уже знала, что покровитель этот был Калиостро. Опасаясь сверхъестественных способностей такого человека, она считала, что для исполнения ее замыслов необходима глубокая тайна.

Олива раскрыла ей всю душу: не умолчала ни о Босире, ни о полиции.

Жанна сказала ей про себя, что она, мол, девица высокого происхождения, скрывающаяся от родных вместе со своим возлюбленным.

Одной было известно все, другой ничего; вот на чем основывалась дружба, в которой поклялись друг другу обе женщины.

С этого дня они уже не нуждались ни в арбалете, ни даже в клубке ниток. У Жанны был ключ. Она вызывала Оливу из дому, когда ей того хотелось.