Ожерелье королевы - Александр Дюма (2014)

Королева так ослабела и утомилась от долгого ожидания в промозглом парке, что прислонилась к стволу дерева и голова ее поникла на грудь.

У нее подкашивались ноги; Шарни не поддержал ее, и она бессильно опустилась на траву.

Шарни хранил угрюмую неподвижность.

Королева обеими руками закрыла лицо, и он не увидел слезы, скользнувшей по ее тонким бледным пальцам.

Вдруг она подняла голову.

– Сударь, – сказала она, – вы правы: я приговорена. Я обещала нынче доказать, что вы на меня клевещете; но Богу это было неугодно, и я сдаюсь.

– Государыня… – прошептал Шарни.

– Ни одна женщина на моем месте, – продолжала она, – не сделала бы того, что сделала я. Не говорю уж о королевах. Ах, сударь, что значит королева, если она не может царить даже в одном сердце! Что значит королева, если она не может добиться уважения от одного-единственного честного человека! Что ж, сударь, помогите мне по крайней мере подняться, и я уйду. Не презирайте меня настолько, чтобы отказаться протянуть мне руку.

Шарни, как безумный, бросился на колени.

– Ваше величество, – пролепетал он, склоняясь до земли, – если бы я, несчастный, не любил вас, вы простили бы меня, не правда ли?

– Вы? – с горьким смехом переспросила королева. – Вы меня любите? Да ведь вы считаете меня бесчестной!

– О!..

– Вы… вы должны бы кое-что помнить, а между тем вы обвиняете меня, что здесь я подарила цветок, там поцелуй… Обвиняете меня, что я подарила свою любовь другому! Не лгите, сударь, вы меня не любите.

– Государыня, здесь, вот здесь был этот призрак, призрак влюбленной королевы. А там, где я теперь стою, был другой призрак, призрак ее любовника. Вырвите у меня сердце из груди: в нем живут и пожирают его эти два адские видения.

Она взяла его за руку и порывисто привлекла к себе.

– Вы видели… Вы слушали… Вы уверены, что это была я, – задыхающимся голосом проговорила она. – Что ж! Не ломайте себе голову, значит, это была я. Так вот: если на этом самом месте, под этим самым каштаном, сидя в той же позе, что тогда, и видя вас у своих ног, как видела другого, я возьму вас за руки, привлеку к груди, заключу в объятия и скажу вам, я, которая обнимала другого – не так ли? – которая говорила те же слова другому – не правда ли? – если я вам скажу: «Господин де Шарни, я любила, люблю и буду любить только одного человека в мире… и этот человек – вы!» Господи!.. Господи!.. Этого будет довольно, чтобы убедить вас, что та, у которой в жилах вместе с кровью императриц струится пламя такой любви, не может быть бесчестна?

Шарни испустил стон, схожий с последним стоном умирающего. Дыхание королевы опьянило его; он впивал каждое ее слово, ее рука жгла его плечо, ее грудь опаляла его сердце, и губы у него запеклись от ее речей.

– Дайте мне возблагодарить Господа! – шепнул он. – Ах, если бы я не думал о Боге, я думал бы о вас одной!

Она медленно поднялась, устремив на него горящие глаза, в которых стояли слезы.

– Я отдам за вас жизнь! – потрясенно сказал он.

Она помолчала, по-прежнему глядя на него.

– Дайте руку, – попросила она, – и проведите меня повсюду, где были они. Сперва вот сюда – здесь была подарена роза…

Она извлекла из-под плаща розу, еще теплую от огня, пылавшего у нее в груди.

– Возьмите! – приказала она.

Он вдохнул благоуханный аромат цветка и спрятал его на груди.

– Здесь, – продолжала королева, – та, другая, протянула ему руку для поцелуя?

– Обе руки! – возразил он, шатаясь на ногах и пьянея, потому что к его лицу прижались пылающие руки Марии Антуанетты.

– С этого места снято заклятие, – с ласковой улыбкой произнесла королева. – А дальше они, помнится, пошли в купальню Аполлона?

Шарни в изумлении застыл перед ней, как громом пораженный.

– Ну, в эту купальню, – весело заметила королева, – я по ночам не хожу. Пойдемте лучше вместе поглядим, через какую калитку убегал возлюбленный королевы.