Возвращение любви - Ирина Хохлова (1995)

А как мы прежде обращались? Вот смех-то! Я забыла, как мы прежде были — на «вы» или на «ты». А почему? Потому, что это не имеет для меня ни малейшего значения. Или то, что я называю «прежде», ушло в такое прошлое, что забылось».

— А уж как я рад вас видеть! — глаза Дмитрия блестели, того и гляди — слезы брызнут.

Вот же бедолага! И какие они неловкие, смешные, эти влюбленные мужчины. У Елены и капли сомнения не было, что Зотов по уши влюблен в нее. Надо быть слепой, чтобы этого не увидеть. Но так дальше продолжаться не может.

Он мужчина, пусть возьмет себя в руки.

— Зотов! — сказала она, насмешливо склонив голову набок. — Мы сколько знакомы?

— Сто лет, — застыл он, сцепив пальцы рук.

— Без малого сто, — улыбнулась Елена. — И мы друзья?

— Надеюсь… Очень надеюсь.

— Тогда в чем дело, Зотов?

— Простите, а в чем?

— Не прощаю! Встретились старые друзья. Это же надо отметить. А у меня в холодильнике пусто. Как же ты, мужчина, забыл вина принести?

— Да я не посмел… Я подумать не осмелился. А можно?

— Не можно, а нужно.

Зотов суматошно натянул пальто и выскочил на улицу. До магазина было не так и близко, но он вернулся чуть ли не через пять минут. Пожалуй лишь слетать можно было за такой срок, но крылья у Зотова пока не выросли.

— Вот! — в руках он держал большую бутылку марочного сухого вина.

Елена заметила, что донышко бутылки было в снегу. Ясное дело: Зотов шел к ней с вином, но в последний миг застеснялся и сунул бутылку в снег.

— Отличное вино! — похвалил себя Зотов.

Елена плохо разбиралась в винах по причине полного к ним равнодушия и с преувеличенным вниманием разглядывала этикетку.

Зотов, должно быть решил, что она заделалась докой в напитках, потому перестал дышать и побледнел — а вдруг не понравится.

— Вино хорошее, — кивнула с видом знатока Елена.

Зотов расплылся в улыбке. Чудак! Вот сказала бы, что не любит такие вина, — огорчился бы. Упало бы настроение, мир показался бы черным.

— Я не успела ничего приготовить, — сказала Елена, направляясь в кухню.

Зотов нес бутылку, как жертвенный дар.

— Если разрешишь, я мигом. Что бы ни оказалось в холодильнике, все сойдет… Чему только не научит холостяцкая жизнь. Я из магазинных пельменей сорок блюд делаю.

Елена протянула ему фартук, а сама села за стол.

— Тогда угощай.

Водрузив бутылку на стол и повязав фартук, Зотов полез в холодильник и стал там рыться, что-то напевая себе под нос. Искать было особенно нечего, но пельмени как раз нашлись. И еще полдесятка яиц.

Занявшись привычным делом, он совершенно успокоился. Движения его были скупы и точны, все получалось ловко. Приятно было смотреть, как он наливает масло на сковородку, как бьет яйца. Виртуоз, мастер, маэстро. Уже снисходительно посматривал он на Елену, поучал ее:

— Нельзя жарить на большом огне. Ошибка многих хозяек, что они не чувствуют огня. Зажгла конфорку и пошла языком чесать. Огонь — это главный инструмент, с ним надо на «вы».

— Зотов, — сказала Елена, которую разбирала досада, что он так быстро успокоился, — с такими талантами ты мог бы осчастливить любую. Чего не женишься?

— Боюсь, — ответил Зотов уж очень смело, независимо.

— Чего боишься? — прикинулась удивленной Елена.

— Нет, не той, на которой женюсь. Остальных боюсь обидеть. Все женщины по-своему прекрасны. У меня нет в этом сомнений. Но почему только одна из них будет есть приготовленные мною пельмени? Этот деликатес! Это восьмое чудо света!

— Ты из этих соображений и живешь бобылем?

— Такова моя судьба.

Не так уж и прост этот Зотов, отшутился легко, будто отмахнулся, мол, не лезь, куда не надо. А может, Елена напрасно решила, что Зотов влюблен в нее? Послушала балаболку Ирку и поверила.