Праведник - Игорь Хорр (1997)

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

В ЭТО ВРЕМЯ В САРАНСКЕ

В этот день погода в Саранске стояла прекрасная. Ночью прошел дождь, но влага быстро просохла, и воздух был приятен и свеж. На чистом голубом небе ярко светило солнце. Было не жарко, но по-летнему очень тепло.

— Это надо, какой день, а! — с досадой заметил Дмитрий Иванович Пужайкин, глядя в окно своего кабинета. — Черт бы их всех побрал!

— Да, — равнодушно ответил директор Прошин. — Лето не запоздало в этом году.

Михаил Андреевич сидел за столом, в дальнем от окна углу. Он что-то писал в своем небольшом блокноте, с которым почти не расставался в последние дни. Он был отрешенно спокоен. Ни солнечный день, ни постигшие его неприятности, ни сам губернатор Пужайкин, казалось, не волновали его.

— Ты что, снова пишешь свои дурацкие стишки? — раздраженно спросил губернатор. — Ты, по-моему, заболел.

— Ага, пишу, переписываю, — точно не услышав последней фразы губернатора, ответил Прошин. — Хочешь, прочту тебе что-нибудь?

— Да пошел ты знаешь куда! Посмотри, посмотри лучше, что они там творят!

Вот уже более часа Дмитрий Иванович Пужайкин не отходил от окна. Там внизу, на площади перед дворцом с самого утра собирались люди. День был будним, но в ходе последних событий в городе появилось множество свободных, неработающих людей.

— Ты посмотри, сколько их там собралось, — продолжал губернатор. — Да оторвись ты от своей тетради! Или лучше отдай ее мне.

— Тебе? — усмехнулся Михаил Андреевич. — Зачем она тебе?

— Чтоб бросить ее в огонь! К чертовой матери! Я не могу понять, что с тобой происходит? Твой завод на грани банкротства! Твои лошади продаются за бесценок! Половину рабочих уволили! Ты же всегда твердил, что надо заботиться о людях. Что же ты не заботишься о них теперь? Ведь они без работы, без денег! Они привыкли жить в достатке, а теперь им, может быть, нечем кормить детей! Потому что ты, ты их уволил! Подойди сюда, слышишь! Посмотри, какие у них лица. И это те люди, которые еще месяц назад молились на нас! Теперь они готовы разбить нам башку!

— Что же, — продолжал Прошин. — Быть может, это самый лучший конец всему.

— О Боже! Вразуми ты этого идиота! Наверное, ты думаешь, что для тебя все пройдет так просто? Думаешь, я власть, я и должен этим заниматься? Я один, да? Хрен тебе, понял? Ты, поэт сраный! Ты читал, что они пишут в этой своей газете? Эти националисты е…ные! Вот! Сейчас я тебе прочитаю, — Дмитрий Иванович выхватил из кармана мундира свернутую газету, быстро развернул ее и начал читать: — «В сложившейся в городе ситуации в первую очередь виноваты еврейские заговорщики, под влиянием и давлением которых долгое время находились и находятся до сих пор многие высокопоставленные лица нашей родной губернии, в числе которых директор конезавода Прошин, а также и сам губернатор…» Каково? Чем не поэма? Скажешь, грамотенки не хватает? Тут все подробно написано: когда и за сколько ты продался жидам. Здесь написано, между прочим, что двадцать лет назад жиды помогли тебе сколотить состояние и ты по гроб жизни им обязан. Тут четко, по пунктам, приводится твоя родословная, из которой ясно, что ты чуть ли не наполовину жид, и потому с твоего и моего согласия жиды поселились и расплодились в Саранске! Здесь есть статистические данные, что теперь ты с завода увольняешь только мордву и русских и хочешь одних жидов оставить! Ах да! Еще! Тут в подробностях описана вся твоя мелодрама, и они точно знают, что твоя милая, прекрасная женушка сбежала от тебя, когда узнала, что ты педераст и полуеврей!

— Черт! — Михаил Андреевич бросил авторучку и в сердцах ударил ладонью по столу. — Что за бред? Зачем ты мне все это говоришь?

— Бред? На почитай! Четыре листа! — Дмитрий Иванович смял газету и бросил ее Прошину, но она не долетела, развернулась и упала под стол.