Праведник - Игорь Хорр (1997)

Из носа Маркеева ручьем текла кровь, капала с подбородка, бурыми каплями покрывая белый халат. То и дело вытирая нос рукавом, ветеринар размазал ее по всему лицу, отчего очень походил на клоуна или на разукрашенного индейца из романов Фенимора Купера.

— Вам надо умыться, — произнес Алексей Борисович. — И сделайте что-нибудь с носом, не то потеряете много крови.

— Зачем? — громко всхлипнул Маркеев.

— Как зачем?

— Зачем теперь все это? Зачем мы теперь едем?

— Да уж, — посочувствовал Алексей Борисович. — Вам теперь, конечно, лучше вернуться.

— Да. Скажите машинисту, чтобы ехал назад.

— Машинисту? Постойте, постойте. Но ведь он сказал, что машинист ранен и захвачен?

— Пужайкин убьет меня, — пропищал Маркеев.

Алексей Борисович бросился к окну, подняв штору, открыл его и попытался высунуть голову, однако сильный поток воздуха ударил ему в лицо, едва не отбросив назад.

Поезд ежесекундно набирал скорость.

— Ведь локомотив не может идти без машиниста? Господин ветеринар? — Алексей Борисович посмотрел на Маркеева.

Тот, продолжая хлюпать носом, только пожал плечами.

— Конечно! — уверенно вскричал писатель. — Каждую минуту от машиниста должен поступать сигнал! В противном случае двигатель автоматически отключается и поезд останавливается! — Он на секунду задумался, затем взволнованно крикнув: — Господи! Мы же погибнем! — бросил взгляд на чемоданчик, на истекающего кровью ветеринара и выбежал в соседний вагон.

Миновав четыре отсека вагона люкс, господин Борин оказался в машинном отделении. Два бочкообразных, расположенных один за другим электрических двигателя, мигая и тикая установленными на них приборами, излучали поглощаемое мощным кондиционером тепло. Писателю стоило немалых усилий, чтобы протиснуться в кабину машиниста. Проход между стенкой локомотива и двигателями был настолько узок, будто его специально рассчитывали на пропавшего тощего помощника машиниста. Алексей Борисович несколько раз обжегся о раскаленный металл статоров, и его едва не изрубил вентилятор кондиционера.

Кабина машиниста была пуста. Множество вмятин было на пуленепробиваемом лобовом стекле. Щиток пульта управления оказался совершенно разворочен — пули, попавшие ниже стекла, прошли насквозь, разломав и изуродовав все на своем пути. Впереди, освещаемое прожектором, с молниеносной быстротой ускользало под колеса поезда железнодорожное полотно.

Алексей Борисович принялся нажимать на все оставшиеся невредимыми немногочисленные кнопки и клавиши пульта. Однако никаких результатов это не принесло.

— Что же будет? Неуправляемый поезд движется в темноте с огромной скоростью! Господи!.. — Писатель мгновенно представил себе несколько возможных вариантов аварии: столкновение с другим составом, въезд в тупик, сход поезда с рельсов, и каждая картина заканчивалась одинаково — «Золотая подкова» разлетается вдребезги, бессмертная душа господина Борина, одной рукой прижимая к себе чемоданчик с рукописью, другой — обнимая за плечи бессмертную душу ветеринара Маркеева, воспаряет над обломками и пламенем, бросает последние, прощальные взгляды на Землю и возносится в лучший мир. Алексей Борисович даже улыбнулся столь детской наивности своего воображения, но тут же опомнился и пришел в себя.

Впереди стремительно приближались огни большого города.

Он оглядел кабину. Взгляд его остановился на закрепленных на задней стенке всевозможных инструментах — ключах, отвертках и прочих, среди которых оказалась лопата.

— О Боже! Ну зачем в век сверхвысоких скоростей человеку нужна лопата! — вскричал писатель, сорвал со стены древнейшее орудие труда и бросился в машинное отделение.

«Нужно обесточить двигатели! Перебить кабель! Но какой? Их здесь так много! Этот! Самый толстый!» — Писатель с размаху, насколько позволяло пространство, рубанул лопатой по черному, жирному, как змея, проводу.