Творящие любовь - Джудит Гулд (1998)

— Позволю себе сказать — даже очень неплохо.

— А если… — Элизабет-Энн сумела вовремя остановиться.

На другом конце провода раздался смех:

— А если окажется, что я прав, то сколько ты будешь стоить? Это тебя интересует, верно?

— Ну, я имею в виду, что мне хотелось бы знать, но…

— Если, повторяю, если я прав, то можешь прочесть благодарственную молитву. Ты будешь стоить…

Элизабет-Энн затаила дыхание.

И вдруг Лоуренс резко сменил тему:

— Быстренько одевайся во что-нибудь симпатичное. Сегодня вечером мы будем праздновать.

Она крепче сжала трубку.

— Лэрри! Это нечестно. Ты не договорил.

— Действительно, нечестно. — Он усмехнулся.

— Вот так-то лучше. Скажи мне.

— Хорошо. Но помни, что это игра. Точно будет известно не раньше, чем примерно через неделю.

— Я буду… помнить об этом, — дрожащим голосом пообещала она.

— Что же, вот уже час, как ты можешь стоить больше миллиона.

Элизабет-Энн сглотнула и уставилась на телефон.

— Миллион… — выдохнула она.

— Или больше. Или ничего.

— Мне кажется, — медленно проговорила Элизабет-Энн, ошеломленная перспективой потерять или выиграть такой кусок, — я чувствую, что сейчас упаду в обморок.

— Не делай этого, дорогая. Ты всех переполошишь. Ну, ради меня.

— Хорошо, Лэрри.

Когда Элизабет-Энн повесила трубку и посмотрела на себя в зеркало, ее глаза сияли. Будущий миллион уже не казался таким важным.

Он назвал ее «дорогая».

Коляска, запряженная белой лошадью, медленно катилась в темноте под шепот деревьев Центрального парка. Кучер в высокой шляпе расположился на сиденье впереди, а Элизабет-Энн и Лэрри сидели сзади прямо перед сложенным черным парусиновым верхом. Вокруг них огни Манхэттена сверкали и переливались всеми цветами радуги. Город почти окружил их сияющим, как драгоценное ожерелье, кольцом. Над ними темно-синий, словно морская гладь, бархат неба расцветили тысячи бриллиантовых звезд. Они были так близко, что Элизабет-Энн, казалось, могла протянуть руку и набрать целую пригоршню.

Она поуютнее устроилась на жесткой скамейке.

— Можешь себе представить: я не ездила в коляске с тех пор, как уехала из Техаса. Там мы мечтали об автомобилях, а здесь все наоборот. Просто наслаждение такая прогулка.

И женщина тихонько рассмеялась.

Лэрри повернулся к ней, его рука обнимала ее за плечи.

Лицо Элизабет-Энн вдруг стало серьезным.

— Спасибо тебе, Лэрри, — мягко поблагодарила она.

— За что? Что я такого сделал?

— За то, что ты понимаешь, как нелегко для меня то, что… ну, то, что мы собираемся сделать. — Элизабет-Энн нервно рассмеялась.

Его рука заставила ее повернуть голову к нему.

— Скажи это, — тихо попросил он. — Здесь нечего стыдиться. Любовь прекрасна. Найди слова.

Элизабет-Энн глубоко вздохнула.

— Ну, заняться любовью, — она застенчиво улыбнулась. — Так лучше?

— Намного.

Лэрри крепче прижал ее к себе, чтобы она почувствовала теплую силу его рук, ощутила его мужественность. Элизабет-Энн положила голову к нему на плечо и мечтательно взглянула в ночное небо.

— На самом деле я хотела поблагодарить тебя за то, что для меня все стало легко. Все было так романтично. Сначала обед при свечах. Теперь эта прогулка в коляске.

Его объятия стали крепче. Полный страстного желания, он наклонился, чтобы поцеловать ее, и засмотрелся в ее освещенные луной глаза, в эти бездонные аквамариновые озера, наполненные ожиданием, удивительного светло-голубого оттенка, какого ему не доводилось встречать.

— О Боже, да ты же красавица, — изумленно прошептал Лэрри, и его губы чуть коснулись ее лица.