Твоя К. - Тереза Ревэй (2009)

— Ты нужен мне, — сказала она голосом, полным отчаяния.

Этими словами она давала ему понять, что любит его, но после нескольких секунд молчания Макс заставил ее пожалеть о порыве.

— Ты только что говорила о вере в себя. Может быть, тебе надо попытаться отыскать ее? Но сделать это ты можешь только сама. Тут я тебе не помощник.

Она смотрела, как он пересекает зал бистро. Вокруг нее звучали голоса парижан, синеватый сигаретный дымок поднимался к потолку. Она хотела закричать, чтобы он вернулся, что она любит его, что он отец ее дочери, дать понять, что она без него никто. Ее обеспеченное существование, хороший уютный дом, уверенность в том, что ее близкие находятся под защитой, — всю эту жизнь, которую она так кропотливо выстраивала последние годы, Макс похитил у нее. Он вернул Ксению к реальности ее тела и ее желаний. Вернул к единственной правде. Он хотел видеть ее сражающейся, темпераментной, решительной. В противовес такому мужчине, как Габриель, Макс требовал все. Но если она даст ему все, что останется у нее?

Берлин, июнь 1934

Июньским вечером в подавленном настроении Макс прибыл в Берлин. Во время всего путешествия в поезде он был слишком озабочен, чтобы читать, и глядел невидящими глазами на проплывающие за окном пейзажи. В течение трех месяцев Германия страдала от ужасной засухи, угрожающей будущему урожаю. Трава на пастбищах и листья деревьев уже пожелтели. На вокзале на Фридрихштрассе Макс обратил внимание на то, что люди почти разучились улыбаться.

Двое мужчин в штатском из секретной полицейской службы словно искали кого-то. Макса вместе с несколькими пассажирами отвели в сторону для тщательной проверки документов и задали много вопросов относительно его поездки во Францию. Он отвечал на них сквозь зубы, не в состоянии скрыть своего раздражения, забыв о том, что сотрудники гестапо страдали болезненным самолюбием.

Такси везло его по почти пустынным улицам, украшенным флагами со свастикой, казалось, что город словно опутан веревками. Нацисты не любили Берлин, предпочитая Мюнхен, город, в котором началось их движение, и Нюрнберг, в котором они проводили знаковые съезды своей партии. Гитлер считал жителей Берлина непокорными. Разве не прусское правительство в течение ряда лет запрещало ему выступать на публике? В то время когда в остальных немецких землях граждане уже голосовали за национал-социалистическую партию, жители рабочих кварталов Веддинга и Нойкелина отдавали предпочтение социал-демократам, коммунистам и интеллектуальной элите, которую составляли писатели, юристы, люди искусства, не скрывающие своей привязанности к идеалам Веймарской республики. Ни один из приближенных к Гитлеру людей не был родом из Берлина, но было много из Баварии, Саксонии и Рейнской области. Некоторые даже выросли за границей далеко от Германии, и все они теперь противопоставляли себя столице, которая должна была их терпеть.

В квартире стояла относительная чистота — перед прибытием Макс послал горничной телеграмму с требованием вытереть пыль и начистить серебро. Отнеся в комнату чемоданы, он растворил все окна, чтобы изгнать удушливую нежилую атмосферу. В небе зажигались звезды. Довольный тем, что наконец-то оказался дома, Макс отправился на кухню выпить стакан воды. Он уже собирался принять душ, когда услышал звонок телефона.

— Привет, Макс, надеюсь, поездка прошла успешно? — сказал в трубку Фердинанд каким-то колеблющимся голосом.

— Привет, старина. А кто тебе сказал…

— Можно нам прийти к тебе вечером, как обычно?

— Если хочешь, но…

— Тогда до скорого, — закончил его друг и повесил трубку.

Макс озадаченно постоял несколько секунд, рассматривая трубку телефона. Его не было только четыре месяца, но за это время обстановка в городе стала еще жестче. Легкая головная боль потихоньку давила на виски, и Макс отправился искать аспирин.