Твоя К. - Тереза Ревэй (2009)

Ксения потопала ногами, чтобы немного согреться, чувствуя, как натирает бедро лежащий в кармане револьвер. Потом нервным движением она пощупала карман куртки военного покроя, где лежали свернутые трубочкой, запакованные в восковую бумагу документы. Она даже спала, не расставаясь с бумагами. Она отдала последние деньги за паспорта после многочасового ожидания в трех агентствах русского правительства, после чего еще два дня потратила во французском консульстве на получение виз. В затхлом зале консульства, пахнущем потом и сыростью, очереди казались нескончаемыми. Она не могла не восхититься олимпийским спокойствием французского чиновника, который с одинаковым равнодушием слушал как русскую ругань, так и жалобы, вопросы, требования и мольбы.

Встав на цыпочки, она напрасно искала глазами дядю. Куда он подевался? На ее глазах потерялся пятилетний ребенок, отпустив юбку гувернантки, и та сошла с судна, разыскивая его и рискуя опоздать на пароход.

— Ксения! — раздался сзади грубый голос.

Подпрыгнув от неожиданности, она обернулась, не выпуская Машину руку.

— Ну наконец! Не пугай меня так больше, дядя Саша. Ты хочешь, чтобы мы потеряли друг друга? Люди потихоньку двигаются. Скоро наша очередь подниматься на борт. Не исчезай больше.

Он прошептал ей что-то на ухо, и на какой-то момент Ксении показалось, что она сходит с ума. С раскрытыми от удивления глазами она смотрела на длинную теплую шинель с погонами. Красная с черным козырьком фуражка и белая повязка на рукаве свидетельствовали о его принадлежности к Добровольческой армии.

— Что ты сказал? — переспросила она с дрожью в голосе.

— Я не могу ехать. Я не могу бросить нашу землю. Ты хочешь, чтобы я покинул Россию? Но это невозможно, понимаешь?

— Нет, не понимаю! — зло выкрикнула она. — Ты рисковал жизнью. Ты сражался вместе с Корниловым. Ты пережил Ледовый поход[6]. Тебя даже наградили. — Ксения надавила пальцем на то место на его груди, где под шинелью был приколот знак, изображающий меч и корону. — Ты сделал все, что мог. Больше ничем не поможешь. Боже мой, да оглянись ты вокруг себя! Посмотри на нас. Что тебе еще надо? Мы проиграли, ты слышишь? Проиграли!

— Замолчи, Ксения Федоровна! — ледяным голосом произнес он. — Как ты смеешь говорить мне подобные вещи в то время, когда наши единомышленники еще сражаются в Крыму, на Кавказе, Кубани, юге Украины, в Сибири? Там наши вожди: Деникин, Врангель, Колчак. Вместе со своими армиями. Да, мы несем потери. Но пока мы дышим, сражение не проиграно. Ты никогда не сможешь вычеркнуть Россию из моего сердца, не сможешь забрать мою веру. Любовь к родине и вера связаны между собой, и только благодаря этому я еще живу.

Он сжал руки в кулаки, что сделало его похожим на рассерженного ребенка.

— Твоя обязанность сейчас — быть с нами. Мы не справимся без тебя. Ты не можешь нас оставить. Ты нам нужен! Нам, а не России!

Саша покачал головой и закрыл уши руками, словно слышать эти слова было для него мукой.

— Мне очень жаль, Ксения. Мой долг — сражаться до конца за нашу землю, за Отечество. Мы не имеем права оставлять страну в руках варваров. Они убили царя, императрицу, их детей. Они живьем закапывают невиновных в ямы. Если так пойдет и дальше, все потеряет свой смысл. Жить станет незачем.

Ксения отпустила руку Маши и обняла дядю. Было страшно от одной лишь мысли, что придется садиться на иностранный пароход со всеми родными. Еще неизвестно, сможет ли судно пересечь Черное море и дойти до Константинополя, не подорвется ли на мине. А Саша заставлял ее одну смотреть в лицо опасности и таким образом признать свою слабость.

— Кирилл еще ребенок. Как можешь ты говорить в присутствии детей, что жить не имеет смысла? А я… Разве я не хочу жить? Ты слышишь меня? Я хочу жить! Поэтому мы должны уехать на этом корабле. Но я нуждаюсь в тебе, в твоей помощи, потому что не смогу справиться одна.

— Мне очень жаль… мне очень жаль…