Твоя К. - Тереза Ревэй (2009)

Мужчины, напротив, часами торчали в кафе, играли в шахматы, вспоминали проигранные сражения, расстрел адмирала Колчака в Сибири, бегство солдат Врангеля — этих последних бойцов белой армии, которые покидали Крым ради нечеловеческих условий в Галлиполии[21]. Все так или иначе неустанно думали о русской земле, черной и тяжелой, с запахом лилий, в то время как их чемоданы ждали в комнатах, подготовленные к отъезду в любую минуту.

Новая жизнь была шаткой и беспокойной. Няня почти не покидала мансарду, в которой они расположились, и радовалась тому, что может делать покупки, не покидая жилья. Она не интересовалась ни Парижем, ни Францией. Следила за младшими детьми — единственной привязанностью в жизни. Исключением из правила были воскресенья, когда она, надев бирюзовый жакет и длинную юбку, повязав на голову платок, шла на богослужение. Она пересекала площадь, шагая еще спящими улицами к православной молельне, устроенной в старом гаражном боксе. На православную Пасху они с Ксенией и Машей шли на другой берег Сены, где на улице Дарю находилась православная церковь Святого Александра Невского.

Подойдя к дому, Ксения замедлила шаг, надеясь встретиться с каким-нибудь соседом, который отвлечет внимание консьержки и поможет ей проникнуть внутрь незамеченной. Но вся эта игра в кошки-мышки со старой Грандэн не могла длиться долго.

На углу улицы показался мужской силуэт в кепке. Увидев Ксению, Василий Борисович остановился возле входной двери и красными руками нервно достал сигарету. Отработав день, грузчик универсального магазина «Самаритянка» теперь возвращался домой, чтобы немного отдохнуть перед тем, как отправиться на Восточный вокзал, где по совместительству работал ночным носильщиком. Москвич, инженер по образованию, он не скрывал от Ксении своей влюбленности и надежды жениться на ней, хотя она неизменно говорила, что не собирается выходить замуж и тем более за него.

После нескольких жарких споров и гнева молодой женщины однажды вечером, когда он был слишком настойчив, им удалось заключить перемирие. Иногда он даже стал приглашать ее в кино.

— Привет, избранница моего сердца, — шутливо бросил он.

— Поможешь мне ускользнуть от Грандэн?

— Ваше желание для меня закон, — сказал он, наклонив голову. — Но как мне это сделать, моя дорогая графиня? Посадить вас в карман пиджака?

— Я не очень большая, Василий. Спрячусь за вами. Вот, возьмите. Это поможет мне скрыться, — сказала она, вручая ему широкий пакет из коричневой бумаги.

— Что это?

— Сами-то что думаете? Очередная порция блузок для вышивки, чтобы портить мне глаза всю ночь. Ну что, поспешим, а то холодно.

Они вошли в здание. Василий пыхтел, старательно выпячивая живот и держа перед собой пакет. Ксения, вжав голову в плечи, ступала бесшумно, как кошка. Она уже достигла лестницы и встала на ступени, когда услышала суровый голос:

— Мадемуазель Осолина!

Девушка вздрогнула, словно между лопаток щелкнула пуля.

— Первое число нового квартала, мадемуазель. Или я должна напоминать, что сегодня день платежей? И еще за вами долг за предыдущий квартал. Ваш хозяин начинает терять терпение.

Шагая, как приговоренная к смерти, Ксения подошла к ней.

— Дело в том, мадам Грандэн, что я хотела попросить…

— Извольте заплатить, мадемуазель, — безапелляционно потребовала консьержка. — На этот раз я не позволю вам просто так уйти.

Раздосадованная тем, что Василий, который продолжал стоять, опершись на лестничные перила, невольно оказался свидетелем происходящего, Ксения порылась в сумке и достала конверт. Утром, предвидя подобный разговор, она предприняла кое-какие меры.

— Вот, мадам. Я уже объяснила, что оплачу все долги в следующем месяце.

Мадам Грандэн сунула конверт в карман, даже не потрудившись его раскрыть, чтобы проверить, сколько там находится.