Комплекс Мадонны - Норман Богнер (1997)

— Они слишком велики для меня, но, с другой стороны, в маленьких всегда тесно и неудобно. Я не жила в собственном доме с раннего детства.

— Вам этого не хватает?

— Вы меня прощупываете?

— В каком-то смысле, думаю, да.

— Ну, я не могу представить себе, что увязну здесь и превращусь в провинциальную кумушку.

— Если бы у нас были дети…

— Я не семейный человек. Я не хочу нести ответственность. От того места, где я живу сейчас, до ООН десять минут, кроме того, там есть река, что очень важно для меня.

— В конце этой улицы пролив.

— Вы говорите словно рекламный агент.

— Я уже устал от крысиных бегов. Половину времени я в разъездах, если же нет, я стараюсь избегать своей квартиры.

— Расторгните арендный договор. Вы же адвокат.

— Дело не в том, чтобы расторгнуть арендный договор. Кстати, я его не заключал. Я просто хочу узнать, нужна ли мне другая жизнь.

— На вашем месте я бы оставалась одна и ни с кем не связывалась или же женилась бы на какой-нибудь девятнадцатилетней девчонке, чье понятие о счастье заключается в шести беременностях и вязаных ползунках для малышей. На ком-нибудь глупом и зависимом, кто будет считать вас гораздо умнее себя и станет терпеливо сносить время от времени проведенный вами вне дома вечер, так что вы смогли бы гулять с подружкой, припасенной еще со старых времен. Это — мужская нирвана, Алекс.

— Это действительно так ужасно?

— Нет, это вовсе не ужасно, если вам действительно хочется этого. Самое трудное — это раз решиться и больше не упрекать себя. Так много знакомых мне мужчин, не имевших в жизни никаких забот, достигали тридцати пяти или сорока и внезапно обнаруживали, что ненавидят своих жен, презирают детей и желают уйти от всего этого. Это — головная боль женатых мужчин. У них нет проблем, и они начинают искать их. После вашего рассказа о жене у меня сложилось впечатление, что вы отслужили во Вьетнаме, а теперь хотите снова вернуться туда. Есть умники, которые ходят и думают только об этом, но зачем же присоединяться к ним? Если не можете оставаться дома, найдите себе полезное увлечение, например кегли, или ставьте перед собой задачи. Спите лишь с одной из каждых трех снятых женщин. Вы станете словно футболист, имеющий неплохую среднюю результативность. Будет игра, будет удовольствие. — Увидев серьезное, обеспокоенное выражение на его лице, она рассмеялась.

— Я не могу поверить, что вы говорите искренне. А что вам нужно?

— Я не отвечаю на вопросы о личном по воскресеньям, днем, в Рэе, Нью-Йорке, в одном квартале от пролива.

— Вы издеваетесь надо мной?

— Ага, разве это не ясно?

Алекс предложил показать дом, но Барбара отказалась, и они отправились в сельский клуб, который являлся идеальным демонстрационным залом всех скучающих пьяниц и неудавшихся Ромео пятидесяти миль округи. Барбаре не нравилось то, как она выглядит, поэтому она уселась на углу спиной к залу, глядя в окно на зелень восемнадцатого века. Друзья Алекса еще не вернулись с гольфа, и ей захотелось уехать, но добраться до города без Алекса не было возможности. Однако Барбара испытывала странную, необъяснимую симпатию к нему; его личная жизнь, кажется, была подвержена тем же самым неуклюжим шараханьям из стороны в сторону, как и жизнь большинства людей. Двое мужчин замахали Алексу с края зеленого поля.

— Много времени это не займет, — сказал Алекс. — Я просто сообщу ему, что выяснил кое-что, что поможет его сыну.

— Что натворил его сын?

— Он обвиняется в изнасиловании девушки.

— Это действительно так?

— Тогда еще двадцать других парней виновны точно так же, как он.

— Именно это дело вы ведете сейчас?

— Это и восемь других. Давайте-ка посмотрим. Два убийства, одно вооруженное ограбление, самооборона, наркотики, покушение на убийство…

— И вот еще изнасилование.

— Да, это делает картину полной, не так ли?

— Как вам удается вести их одновременно?