Первые ласточки - Эльза Вернер (2016)

Снова наступило молчание, длившееся на этот раз значительно дольше и еще больше прежнего мучившее Гедвигу. Эти паузы в разговоре были для нее и необычны, и невыносимы. Этот несносный Освальд фон Эттерсберг позволял себе бог знает что: во‑первых, он сказал ей дерзость за ее свидание с Эдмундом, затем самым резким, почти оскорбительным образом заявил, что ни за что на свете не останется в доме своего брата; потом он говорил о темнице и цепях, а теперь замолчал и углубился в свои мысли, в то время как в его обществе находилась молодая барышня, невеста его ближайшего родственника! Гедвига нашла, что мера неуважения к ней переполнилась, и поднялась, коротко сказав:

– Мне пора возвращаться домой.

– Как угодно! – произнес Освальд и намеревался было последовать вместе с ней, но она недовольно отмахнулась.

– Благодарю вас, господин фон Эттерсберг, я прекрасно знаю дорогу.

– Эдмунд настоятельно велел мне проводить вас.

– А я отпускаю вас, – заявила девушка таким тоном, который ясно показывал, что приказания молодого графа ничего для нее не значили, когда она хотела поступить по-своему. – Я пришла одна и вернусь также одна.

– Тогда вам придется поторопиться, – холодно заметил Освальд. – Надвигаются тучи, они все ближе и ближе, и через полчаса польет дождь.

Гедвига испытующим взглядом посмотрела на грозовые тучи.

– До тех пор я буду уже дома, а в худшем случае не беда, если весенний дождь промочит меня. Ведь ласточки своим прилетом сообщили нам о приходе весны.

Последние слова прозвучали почти как вызов, но брошенная перчатка не была поднята. Освальд только вежливо поклонился, вследствие чего у избалованной девушки исчез к нему последний остаток снисходительности. Она, в свою очередь, постаралась по возможности холоднее попрощаться, а затем легко и быстро, как серна, направилась к Бруннеку.

Но эта поспешность не была вызвана страхом перед дождем; едва миновав холм, Гедвига замедлила шаг. Ей хотелось только уйти подальше от несносного ментора, который, поучая ее, был при этом неслыханно невежлив. Когда она отклонила выраженное им желание проводить ее, он даже ничего не возразил на это. Ей, конечно, было все равно, но недостаток простой вежливости все же оскорблял ее. Ну да бог с ним! Он, очевидно, был очень рад, что избавился от неприятной обязанности. Юная девушка благодаря своей красоте, а может быть, и богатству, избалованная вниманием и всеобщим поклонением, такое равнодушие считала оскорблением, и даже когда уже вышла из леса и увидела перед собой Бруннек, то и тогда еще не могла успокоиться.

Освальд остался один, но, видно, совсем забыл о надвигавшемся дожде, так как, прислонившись со скрещенными на груди руками к дереву, не собирался никуда уходить.

Тучи спускались все ниже и ниже; лес окутывался туманом, и ласточки летали над самой землей, кое-где таившей еще следы ночного мороза, почти касаясь ее своей грудью. Но в густом тумане прохладного дня затаилась новая жизнь, дремавшая в миллионах набухших почек, и только ждала теплого дыхания, первых солнечных лучей, которые должны были пробудить ее. Словно дыхание весны носилось в еще холодном воздухе голого леса. Казалось, что вокруг кипела таинственная жизнь, безмолвная и незаметная, но она чувствовалась и понималась даже этим одиноким человеком, который, забывшись, глядел в туманную даль.