Первые ласточки - Эльза Вернер (2016)

– По крайней мере, считается таким во всей округе.

– В городе также! Он только недавно внес колоссальные средства в одно из наших промышленных предприятий. Кроме того, его признают все как очень компетентного в своем деле; даже в министерстве ценят его мнение по сельскохозяйственным вопросам. К этому еще надо прибавить его родство с семейством Эттерсбергов, которое, несмотря на все, – несомненный факт. Поэтому на этот брак нельзя смотреть как на мезальянс[1].

– Нет, и я думаю, что Эдмунд именно на это и рассчитывает.

– Он рассчитывает только на твою безграничную любовь к нему, от которой надеется добиться всего и добился бы, если бы я не вмешался. Но ты обязана выступить от имени и в память твоего супруга, который никогда не допустил бы такого брака. Вспомни, как он резко осуждал тогда брак своей двоюродной сестры с этим Рюстовом! Ты непременно должна действовать в таком же духе.

– Да я так и поступала, – сказала графиня, – но если Эдмунд не хочет слышать…

– Тогда ты, все равно каким путем, должна суметь заставить его слушаться тебя. Мещанский побег не должен больше появляться на родословном древе Эттерсбергов, довольно одного раза.

Барон Гейдек говорил медленно, с ударением, и графиня побледнела под его почти угрожающим взглядом.

– Арман, что это такое? Я…

– Я говорил о женитьбе Рюстова на двоюродной сестре твоего мужа, – холодно перебил ее брат, – и, думаю, это напоминание было необходимо, чтобы предупредить тебя, что ты не должна быть слаба. Раньше ты не могла жаловаться на недостаток энергии, по отношению же к своему Эдмунду ты была всегда слишком нежной матерью.

– Может быть! – с едкой горечью промолвила графиня. – Он был единственным, кого я смела любить, с тех пор как ты вынудил меня выйти замуж за графа.

– Тебя вынудил не я, а обстоятельства. Я думаю, в молодости ты достаточно натерпелась от бедности и лишений, чтобы благословлять руку брата, вырвавшую тебя из нищеты и вознесшую на вершину достатка.

– Благословлять? – тихо, прерывающимся голосом повторила графиня. – Нет, Арман, я никогда не делала этого.

Барон нахмурил лоб:

– Тогда я действовал по долгу и совести. Отцу надо было обеспечить последнюю радость жизни, матери – беззаботную старость, тебе самой – блестящее, завидное положение. Если я заставил тебя, насильно оторвал от детской страсти, так это делалось с твердым убеждением, что для графини Эттерсберг прошлое не будет существовать. Я никоим образом не мог предвидеть, что эта ноша будет для моей сестры слишком тяжелой.

Последние слова заставили графиню вздрог-нуть и отвернуться.

– Оставь эти воспоминания, Арман! Я не могу их выносить.

– Ты права, – ответил Гейдек. – Оставим в покое прошлое; здесь речь идет о настоящем. Эдмунд не должен делать эту мальчишескую глупость. Я мимоходом поговорил с ним по дороге со станции, когда мы ехали сюда. Я нарочно избегал говорить подробнее, прежде чем не узнал всего от тебя. Но у меня сложилось такое впечатление, что здесь вовсе нет той глубокой и серьезной страсти, которая ниспровергает все на своем пути, чтобы добиться цели. Об этом нет и речи. Он просто влюблен в молодую и, как он говорит, прекрасную девушку и готов сегодня же жениться. Но мы позаботимся, чтобы этого не случилось. Против таких нелепых затей у нас еще имеется достаточно средств.

– Я также надеюсь на это, – промолвила графиня, явно принуждавшая себя говорить спокойно. – Поэтому-то я и просила тебя приехать. Ты опекун.

Гейдек покачал головой:

– Мое опекунство все время было только формальным, а через несколько месяцев оно и совсем закончится. Ему-то едва ли Эдмунд подчинится, но тебе он подчинится наверняка, потому что привык, чтобы ты им руководила. Поставь ему условие – или ты, или его избранница; пригрози, что уедешь из Эттерсберга, если он приведет сюда свою невесту! Он всей душой привязан к тебе и не захочет потерять свою мать.