Долгая дорога в дюнах - Олег Руднев (1984)

Бирута доставала воду из колодца, когда вдруг увидела Артура. Он шел по улице в сопровождении двух конвойных. На миг они встретились взглядами — девушка успела разглядеть его заросшее, измученное лицо, грязные, заскорузлые бинты — и губы ее дрогнули от жалости. Впрочем, и сама она выглядела не лучше — иссохшая, почерневшая… Они рванулись было друг к другу, но один конвойный направил ей в грудь автомат, а другой с такой силой толкнул Артура прикладом, что тот едва удержался на ногах. Забыв о ведре, девушка долго смотрела им вслед.

Бангу не удивило, что комендатура разместилась там же, где недавно была контора поселкового Совета — в бывшем трактире. Поверх одних плакатов наклеили другие — только и всего. Но когда стоявший у окна человек в штатском обернулся, Артур вздрогнул от неожиданности: перед ним был не кто иной, как сам следователь Спрудж.

— Удивлены? — довольный произведенным эффектом, усмехнулся тот. — Вы, наверное, уже похоронили меня? Но, как видите, бог милостив. Как вы себя чувствуете? Говорят, были ранены? Садитесь, пожалуйста!

Артур опустился на стул, напряженно вглядываясь в елейное лицо одной из хитрейших ищеек бывшей ульманисовской политохранки. А тот продолжал:

— Мне не нравится ваш вид. Вам надо серьезно лечиться… Ох, молодость, молодость! А ведь я предупреждал вас, Банга. Учитесь выбирать друзей. Они тогда привели вас за решетку, заставили дезертировать из армии, сделали русским лакеем… И что же? Теперь их добивают под Москвой, а вы гниете в подвале.

Артур, сжав зубы, молчал.

— Я понимаю, как неприятно все это слышать, но что поделаешь — сами виноваты. Если бы вы тогда послушались и не наделали глупостей… Ну да ладно, что теперь? Ваше счастье, что живете в гуманном обществе. При желании можно понять: вы поступали так не по идейным соображениям. Невежество всему виной да безмозглая молодость. Претензий к вам особых нет — вы не сделали нам ничего плохого ни в годы республики, ни в дни русской оккупации… Больше того, уберегли от расправы господина Озолса, нынешнего старосту. А это, знаете, весьма и весьма похвально. В общем, у нас нет оснований держать вас за решеткой. Идите домой.

Артур ожидал чего угодно, только не этого. От волнения у него перехватило дыхание.

— То есть как? — услышал он будто издалека собственный голос. — А Лаймон? Его тоже отпускают?

— При чем тут Лаймон? Калниньш наш идейный противник, коммунист… А вы? Мы не собираемся сводить счеты с людьми, которые нам не вредили. И тем более с тем, кто нам помогал.

До него постепенно доходил смысл услышанного. Чудовищный смысл. Значит, он не только не противник, но даже фашистский пособник. Одних его друзей перебили, другие за решеткой, а самого выпустили. Но это же страшнее смерти! Кому и что потом докажешь? Артур медленно поднялся, хрипло проговорил:

— Думаете спровоцировать на сотрудничество?

Спрудж остался спокоен:

— Зачем? Делайте что хотите. Работайте, не работайте… Может, при Советах вы так разбогатели, что теперь и знаться ни с кем не пожелаете.

Артур демонстративно опустился на табурет:

— Я никуда отсюда не пойду.

— Вас выведут.

— А если я вот этим табуретом да по башке? Кажется, вы уже имеете опыт?

В небольших глазах Спруджа промелькнула злая искра, но тут же уступила место деланному безразличию.

— Вот именно, имею. Поэтому вас вышвырнут отсюда еще до того, как вы надумаете схватить табурет. И последнее, Банга. Не вздумайте делать глупости! Предупреждаю, жизнь вашего дружка целиком зависит от вашего благоразумия. Один неосторожный шаг, и вам придется собственными руками закапывать Калниньша рядом с вашей возлюбленной мамашей. Все. Можете идти.

— Ну-у вы и чудовище!..

Спрудж снисходительно усмехнулся:

— Комплимент в устах противника всегда льстит. Спасибо, Банга!

— Но, выходит, я чуть ли не ваш пособник…

— Во всяком случае, так будут думать многие.