Долгая дорога в дюнах - Олег Руднев (1984)

Зента затемно возвращалась с кладбища домой. В черном платье, в таком же платке, она медленно брела по берегу моря. В руках у нее была небольшая лейка, из которой она всегда поливала на могиле цветы. С моря налетал слабый ветерок, трепал концы платка, выбившиеся волосы. Вода только чуть поблескивала. На ней темнели, казавшиеся отсюда сверху игрушечными, контуры лодок. Неожиданно над одной из них взметнулось яркое пламя, по воде зазмеились, побежали золотистые блики. Зента замедлила шаг и, пораженная, остановилась. Она невольно вскрикнула — и тут же ладонью зажала рот. Среди отблесков огня, между лодок, метались фигурки людей. Одно за другим вспыхивали суденышки и уже через минуту на берегу пылал гигантский костер.

Все это было настолько неожиданно и жутко, что Зента не смогла даже крикнуть — горло перехватили спазмы. Сама не понимая зачем, она бросилась бежать к зловещему костру. А с другой стороны, от поселка, к пожару спешил Озолс. Увязая в песке протезом, мокрый, с окровавленным ртом, весь перемазанный горючим, он ковылял к берегу и тоже не понимал, зачем это делает. Гонимый предчувствием нависшей над ним беды, ковылял едва не падая — натужный хрип вырывался из горла.

Зента на миг увидела его, отметила взглядом. Но этот момент скользнул мимо ее сознания. Теперь она знала, куда и зачем бежит. Едва не падая от изнеможения, женщина добралась до столба, на котором висел отрезок сигнального рельса. Схватила железный брус, ударила… Тревожные, звонкие в тишине звуки полетели в ночь… И, будто вспугнутые ими, от дальнего конца причала метнулись человеческие тени. Тут же в море отплыла крайняя лодка, единственная, не охваченная огнем.

Озолс, уже спустившийся с дюн на берег, подавленно остановился. Он не решался ни бежать дальше, к пожару, ни вернуться назад — бестолково топтался на месте, беспомощный, жалкий, с разбитым лицом и слезящимися глазами. А от поселка к берегу уже спешили люди. Их крики становились все ближе, все угрожающей. И только теперь Озолс понял: если рыбаки застанут его здесь, в растерзанной, заляпанной одежде, ему конец. Никому и ничего он уже не докажет. Снедаемый страхом, он бросился к дюнам… Упал, поднялся, снова упал, царапая ногтями песок. Но было поздно — кто-то из рыбаков заметил его прихрамывающую походку.

— Вот он! — раздался чей-то истошный крик.

Якоб наконец взобрался на дюну, по-заячьи вильнул к соснам, запрыгал между деревьями. А возле лодок, в пламени метались рыбаки. Фрицис Спуре, Бирута, Зента швыряли ведрами песок, сбивали пламя. Артур, по пояс в воде, черпал огромной бадьей воду, передавал ее стоящему рядом по цепочке, и она быстро приближалась к пожарищу. Каждый делал что мог. Остервенело сражались за каждую лодку — лопатами, ведрами, обломками досок — и всем, что попадалось под руку.

В это время до Артура донесся истошный вопль Эрны:

— Убивают! Люди, помогите! Озолса убивают!..

Артур обернулся на крик Эрны. Старик волчком вертелся в толпе рыбаков, пытаясь увернуться от сыпавшихся на него ударов.

— Не бейте! Не виноват! — заслоняясь, молил он. — Не поджигал я.

Но рыбаки еще больше сатанели от его воплей. Если бы они не так толкались, не мешали друг другу, Озолсу досталось бы куда больше. Когда подбежал Артур, Марцис, наконец, изловчился и так съездил Якоба в челюсть, что тот, издав булькающий звук, завалился на спину.

— Прекратить! — Артур в один миг разметал свалку обезумевших людей. — Самосуд… Не дозволю!

— А-а! — обернулся к нему распаленный Марцис. — Заступник нашелся! Бандита покрываешь?

Бангу качнуло от ярости, но он сдержался.

— Я сказал — самосуда не будет. Лодки горят, а вы здесь…

— Что?! Лодки? — Марцис не владел собой. Страшными были лица и других рыбаков.

Сознание Артура обожгла мысль: если их не сдержать сейчас, Озолсу крышка. А Марцис уже подступал к нему со сжатыми кулаками:

— Лодки пожалел? Или папашу своей зазнобы выгораживаешь?