Тайна переписки - Валентин Маслюков (2011)

Да, он сознавал теперь, что это Она. Но лучше, может статься, было бы сохранить сомнения. Казалось, что вместе с сомнениями Саша терял нечто дорогое, уходили сомнения и уходил тот зыбкий, меняющийся, не до конца уловимый образ, который обещал так многое… и который уже не мог существовать при ярких и… губительных красках дня. Да, это была Она. И она уже не оставляла места никому другому.

— Сколько лет вашей подруге? — спросил он с некоторым затруднением в мыслях.

— Которой? — удивилась она.

— Что в больнице.

— А! Двадцать семь. Представьте себе — у нее день рождения сегодня, одиннадцатого июня. И вот в этот самый день они мне сказали — врачи, — что рак. Подарок, да? Я разрыдалась. Сижу на телефоне и плачу, сижу и плачу. Надо ведь позвонить и поздравить. Вот положение: позвонить и поздравить. Вот подарочек!

— Да-а… — промямлил Саша и ничего к этому не добавил. Она подождала несколько времени и, понимая, что разговор зашел в тупик, мягко напомнила:

— Так вы от Трескина?

— Да с усилием встрепенулся Саша. — От Трескина. Только он об этом не знает. Не знает, что я здесь.

Она еще подобрала ноги, складывая их под себя, и слегка выпрямилась.

— Я что-то вроде личного секретаря.

Она не перебивала. Глядела сосредоточенно и, казалось, встревоженно.

— Сегодня слышал… Трескин сказал мне, что хочет на вас жениться.

— Он всегда присылает заместителей?

— Трескин не знает…

— Ой, да не рассказывайте мне сказки!

— Не знает…

— Не нужно! Не нужно! Вот этого не нужно, ля-ля не надо! Не надо ля-ля!

Прорезалось неожиданное для Саши ожесточение. Не самый даже тон его поразил, сколько именно легкость, с какой лицо ее приняло выражение резкое и некрасивое.

— Давайте я расскажу все как есть.

— Вот не надо!

— Вы должны меня выслушать. Я нуждаюсь в вашей… в вашем…

— Сожалею, что ничем не могу вам помочь.

— Я не уйду, пока…

— Ну это уж слишком! Хватит! — Она решительно подвинулась на кровати и спрыгнула на пол.

Он тоже вынужден был подняться и от волнения не мог продолжать.

— С заместителем я разговаривать не буду. Никогда. — Окинула его отчужденным взором, потом хмыкнула, скривилась под влиянием новой, не лестной для Саши мысли, но ничего не добавила.

— Я не хотел вас обидеть, — овладев собой, снова заговорил он. — Поверьте. Я очень хочу, чтобы у вас все было… нормально. — Она не вздрогнула и даже бровью не повела при этом пошлом слове, она словно не чувствовала оттенков! — Я пришел сюда потому… потому что боялся за вас. А теперь вижу, что бояться нечего, напрасная тревога, вы всегда сможете за себя постоять. Утешительно сознавать.

— Непонятно, но слушаю, — враждебно отозвалась она.

— Немного я с вами поговорил, но будто вечность прошла. Что-то приобрел и еще больше потерял. Вообще, я представлял вас себе несколько иначе… Послушайте, вы стихи писали? Баловались стихами? Или, может, прозой? Может, дневник? — спросил он с внезапным подозрением.

— Филфак, пять курсов, — сказала она с забавной гордостью.

— А! — выразительно протянул Саша. — Литературное образование. Да… Работаете по специальности?

Она не удостоила его ответом.

— Я тоже сочинитель, кажется, мы поймем друг друга, в конце концов… в итоге… Я… Я прочел ваше письмо.

— Похоже на Трескина!

— Хорошо пишете. У вас литературный дар.

— Вы как будто меня обвиняете.

— Я? Вас?

— Меньше всего я заботилась о том, чтобы кому-то понравиться. И по-моему… не написала ничего такого, чего бы Трескин не мог показать товарищу. Если это было сделано с тактом и без насмешки.

— О! Будьте покойны! — с горечью произнес Саша.

— Я писала, что думала, что думала, то писала.

— Не смею в этом сомневаться.

— Мне кажется, вы сказали «литературный дар» с иронией.