Останься со мной навсегда - Наталья Калинина (1997)

Уэст открыл мне дверь сразу, как будто ждал моего появления. На нем была пижама, но вид у него был вовсе не сонный. На его шее красовался след от моих зубов. Я ожидала увидеть на его лице злость — но не увидела ничего, кроме удовлетворения.

— Ты послушная девочка, когда ты не под балдой, — говорил Уэст, подталкивая меня в сторону спальни. — Ты бы не стала кусаться, если бы не выпила чего не следовало. Но ты не виновата — это я просчитался. Ты ведь не соображала, что делала, верно?

Я молча кивнула. Мне и самой казалось невероятным, что всего лишь несколько часов назад я могла так отчаянно сопротивляться этому человеку — сейчас у меня не хватило бы храбрости даже повысить на него голос. И я не посмела возразить, когда Уэст подвел меня к разобранной постели.

Уэст раздевал меня медленно и спокойно, наслаждаясь моим стыдом и отвращением, которое я испытывала при каждом его прикосновении. Чтобы продлить себе удовольствие, он аккуратно складывал каждый предмет моей одежды, прежде чем продолжить свое дело. Когда он повалил меня на кровать, я вдруг вспомнила один эпизод, потрясший меня в раннем детстве. Однажды родители повезли меня в город в зоопарк, и я долго стояла перед клеткой с удавом, наблюдая как зачарованная, как он гипнотизирует кролика. Я никак не могла понять, почему кролик пищит и упирается, но все же идет в пасть к удаву… Я не могла знать тогда, что сама окажусь на месте этого несчастного кролика. Только я в отличие от кролика не смела даже кричать.

Вернувшись к себе, я долго плакала, прижимая к лицу разорванное розовое платье, но слезы не принесли облегчения. Потому что я знала, что назад дороги нет, что и впредь буду во всем подчиняться Уэсту, как бы мне ни было это противно, — после того, что он сделал со мной, я больше не могла вернуться на родительскую ферму и жить там прежней жизнью. А моя теперешняя жизнь — Голливуд, моя актерская карьера — полностью зависели от Уэста.

Наши отношения продлились до конца съемок фильма, в котором Уэст, как и обещал, дал мне одну из второстепенных ролей. Потом мной заинтересовался другой режиссер, и Уэст не стал меня удерживать — вполне возможно, что к тому времени он успел найти другую девушку, такую же чистую и наивную, какой некогда была я. Режиссер, предложивший мне роль в своем фильме, взамен потребовал от меня того же, что и Уэст, с той лишь разницей, что он был честен со мной с самого начала. И я даже не подумала возражать — проще согласиться сразу, чем вступать в препирательства, ведь все равно дело закончится этим. Я очень хорошо помнила слова Уэста, что за роли в кино надо платить. То, что раньше показалось бы мне чудовищным и неприемлемым, теперь было для меня в порядке вещей.

За тем режиссером последовали другие… Я уступала им единственно ради того, чтобы удержаться в Голливуде, — мне было это так противно, что даже тошно вспоминать. Быть может, держи я себя более независимо, мне тоже удалось бы добиться ролей в кино. Но я даже не задумывалась над тем, как мне следует себя вести, — я просто шла по пути наименьшего сопротивления, поскольку гораздо проще покориться обстоятельствам, нежели восставать против них. Наверное, Уэсту удалось сломить мою волю — теперь это уже была не я, а какое-то жалкое, опустошенное существо.

По ночам мне снились кошмары. В кошмарах ко мне приходили чудовища со свиными рылами и со стальными щупальцами и делали со мной то же, что делали со мной мужчины в постели. Я даже не пыталась вырваться из лап чудовищ — я ведь знала, что сопротивляться бесполезно.

Наутро я вставала, приводила себя в порядок и шла на студию. Кинематограф был моей единственной отдушиной — я чувствовала себя полноценным человеком только на съемочной площадке. Входя в ту или иную роль, я на некоторое время забывала, кто я на самом деле и какую жизнь веду.