Останься со мной навсегда - Наталья Калинина (1997)

Но нет, то не были обломки. Их любовь была вечна — а вечное не умирает.

Самолет шел на посадку. Яркие лучи утреннего солнца слепили глаза… Вероника поморщилась — это солнце напоминало ей то, неправдоподобно яркое, что светило на холстах матери. Весна в Риме двадцать пять лет назад была, должно быть, очень солнечной…

Уже начался сезон отпусков, и в Майами было полным-полно отдыхающих. Ей все-таки удалось найти свободный номер в одном из фешенебельных отелей на берегу океана. Близость океана немного успокаивала ее, но солнце раздражало вне всякой меры. Поднявшись к себе в номер, она первым делом задернула шторы.

По радио передавали сводку погоды. Диктор сказал, что в Теннесси сейчас пасмурно и идет дождь… Приняв душ и переодевшись, она взяла свою дорожную сумку и спустилась вниз. Через час она снова была в аэропорту и покупала билет на Нэшвилл. Она надеялась, что почувствует себя лучше, если только ей удастся спастись от этого беспощадно яркого солнца.

Монастырь располагался на вершине горы, и к нему вела длинная крутая лестница. Монахини рассказывали, что в былые времена по этой лестнице поднимались кающиеся грешники, становясь на колени на каждой ступеньке и вымаливая у Господа прощения за свои грехи. Но она пришла сюда не для того, чтобы каяться. Она пришла сюда в поисках душевного покоя — и монахини приняли ее как свою.

Еще ребенком она читала в Библии о том, что только Бог способен даровать настоящий покой и избавление от страданий, и эта фраза запомнилась ей. Потому она и поднялась по этой лестнице.

То, что было до того, как она поселилась у монахинь — а здесь она жила с прошлой недели, — она могла бы назвать непрекращающейся сменой декораций. Она странствовала по миру, потеряв счет аэропортам, скиталась по отелям — словно надеялась убежать подальше от самой себя, спастись от этой любви, которая принадлежала не ей… Самолеты взлетали и приземлялись, день и ночь чередовались между собой, но ничто не приносило успокоения. За тот месяц с небольшим, что прошел с тех пор, как ей попался в руки дневник матери, она успела изъездить вдоль и поперек Соединенные Штаты Америки. Она путешествовала налегке, покупая все необходимое на месте, и никогда не проводила больше суток в одном и том же городе, а иногда даже несколько часов — и снова в самолет. Ей становилось немного легче, когда самолет отрывался от земли, — но беспокойство возвращалось, стоило ей приземлиться в новом месте.

Устав от Америки, она подалась в Европу. Она провела несколько часов в Лондоне, оттуда вылетела в Париж, а в Париже села на поезд, направляющийся к югу Франции. Она сошла с поезда в Марселе, с вокзала сразу же поехала в порт, а там села на теплоход, отплывающий в Неаполь.

Почему ей вздумалось поехать в Неаполь, она и сама не знала… А может, знала?

Ей хотелось взглянуть на место раскопок и на кости того несчастного динозавра.

Август в Италии был ужасно жарким. Пока она ехала на такси из Неаполя в Пьянуру, у нее разболелась голова, а перед глазами стали мелькать какие-то синие точки. Последнее время голова у нее болела очень часто. Странно: раньше она никогда не страдала головными болями.

Когда она добралась до места раскопок, выяснилось, что кости динозавра уже давно увезли в Неаполитанский палеонтологический музей — об этом ей сказал владелец одного бара, куда она зашла выпить коки со льдом. Она сначала хотела поехать в музей, но передумала. Это было форменным оскорблением — помещать кости динозавра под стекло в каком-то вшивом музее. Может, они поместят туда заодно и Вечность? — если Вечность вообще существует…

Выйдя из бара, она снова взяла такси и попросила шофера отвезти ее в аэропорт. Она не знала, куда полетит, — ей просто хотелось поскорее покинуть эту невыносимо жаркую страну.