Останься со мной навсегда - Наталья Калинина (1997)

— Ладно, Констанс, сейчас все это не имеет значения, — он убрал руку с ее плеч. — По-моему, нам давно пора пройти в гостиную, а не стоять посреди холла и смотреть друг на друга, как два персонажа из спектакля под названием «Вчерашний день»… Но это, конечно же, я виноват — это я держу тебя здесь. Прости, Констанс: я веду себя сегодня как дикарь из джунглей, а не как цивилизованный человек.

Он уже в который раз говорил ей «прости» — извинялся за то, что не узнал ее, за то, что не оказал ей должного гостеприимства… Но, наверное, он хотел попросить у нее прощения за что-то другое. То, что он чувствовал сейчас, глядя на эту женщину, пришедшую из времен его беззаботной юности, можно было выразить одним-единственным словом: прости. Он помнил, сколько слез она пролила из-за него тогда…

Но это было тогда. Теперь это больше не имело значения. Теперь у нее была своя жизнь, а ее слезы и ее любовь уже давным-давно остались там, где остается все то, чему нет места в сегодняшнем дне, — в архиве памяти. И если она заехала к нему сегодня, так это лишь потому, что, оказавшись по каким-то делам в Риме, решила воспользоваться случаем и навестить старого знакомого. Конечно же, она солгала дворецкому, сказав, что приехала из Штатов специально для того, чтобы встретиться с ним.

Жестом пригласив гостью следовать за ним, он направился через холл к сверкающим золотой инкрустацией дверям одной из гостиных… Той самой голубой гостиной, которую так любила Вероника, — эта комната, до отказа набитая золотыми безделушками и с множеством расшитых парчой и драгоценными камнями подушек на диванах и на полу, напоминала ей сказочный гарем. Она обожала разыгрывать из себя персидскую царевну, нежась среди подушек и томно улыбаясь ему, но еще больше она любила бросаться этими подушками в него. Однажды они устроили маленькую войну, после чего гостиная была полна перьев и походила больше на курятник, чем на сказочный гарем, что и отметила Вероника между взрывами безудержного смеха… Он не помнил, чтобы когда-нибудь, даже в детстве, веселился так, как веселился с Вероникой. С ее появлением в его жизнь ворвался праздник… Он не знал, как будет жить дальше, если праздник не вернется к нему.

Войдя в комнату, он первым делом направился к бару.

— Что ты будешь пить? — осведомился он, оборачиваясь к гостье. — Кстати, если ты голодна, я прикажу подать для тебя ужин.

— Я не голодна, спасибо.

Она с потерянным видом стояла посреди комнаты, сжимая обеими руками сумочку, и смотрела на него так, словно хотела ему что-то сказать, но не решалась… Но, наверное, ее просто поразила вся эта сумасшедшая роскошь, вот она и растерялась.

— Я знаю, Констанс, природа наградила меня дурным вкусом, — улыбнулся он. — Но ты не обращай на это внимания и чувствуй себя как дома. Сядь и расскажи мне, как жила все эти годы. Только ответь сначала, что ты будешь пить. Я буду пить коку с «бакарди» — тебя это устроит?

Она ничего не ответила. Истолковав ее молчание как согласие, он достал два бокала, бросил в них по несколько кусочков льда и смешал напитки.

— Тебе с лимоном? — спросил он, ставя оба бокала на низкий столик на изогнутых ножках перед одним из диванов. — Почему ты стоишь? Я же просил тебя присесть.

Она не двинулась с места.

— Габриэле?

— Да, Констанс?

Он поставил на столик маленький серебряный поднос с тонко нарезанными ломтиками лимона, который держал в руках, и повернулся к ней. Она прерывисто вздохнула, словно собираясь с силами, прежде чем заговорить.

— Я приехала к тебе не для того, чтобы напомнить о прошлом и о том, что было между нами, — тихо сказала она. — Я приехала, чтобы поговорить с тобой о моей дочери.

— У тебя есть дочь?