Роковая женщина - Майкл Корда (1998)

— Я так сказал, разве нет? — он все еще дышал тяжело, со стоном и покашливанием, но естественный цвет лица уже понемногу восстанавливался. Он был вне себя. Он ненавидел подобные мелкие унижения жизни, и как-то признался ей, что на банкетах во время своей президентской кампании не ел ничего, кроме овощей и хлеба, потому что боялся подавиться цыплячьей косточкой или куском мяса перед сотнями людей и телевизионными камерами. — Стакан воды, пожалуйста, — слабым голосом попросил он.

Она встала и принесла ему воду.

— Ты ляжешь в постель, — твердо заявила она. — Немедленно!

— Ничего подобного.

— Немедленно, Артур. Я так сказала.

— Ну, ладно, — согласился он. — Только ради мира и спокойствия. — Он сделал вид, что просто подчиняется ее капризу, но она поняла, что на самом деле он испытывает облегчение. Он хотел лечь в постель и отдохнуть, но при условии, что все будет выглядеть так, будто он просто успокаивает ее, а не подчиняется собственной слабости. Он встал, неуверенной походкой прошел в спальню и со вздохом облегчения опустился в кровать.

— Может, тебе лучше раздеться? — спросила она, следуя за ним.

— Не обязательно. Я просто полежу несколько минут, переведу дыхание. Нам нужно пойти пообедать. Ты, должно быть, умираешь с голоду.

— Не умираю. Я даже не хочу есть. А ты останешься в постели. Раздевайся, или я сама буду раздевать тебя.

— Не будь смешна. Я не ребенок. Могу раздеться сам.

— Так сделай это. — Она никогда не говорила с ним так раньше, и, к ее удивлению, он ничуть не рассердился.

Он с усилием сел и стянул ботинок, не потрудившись даже расшнуровать его. Казалось, это заняло у него целую вечность. Она села рядом на постели и расшнуровала другой ботинок, не услышав в ответ никаких протестов, затем сняла с него пиджак. Его дыхание все еще было хриплым, и порой он даже сдерживал его, словно пытаясь предотвратить новый приступ кашля. Теперь он прекратил всякое сопротивление, но и не слишком помогал.

Она редко раздевала мужчин — обычно мужчины хотели раздевать ее, — и премудрости мужской одежды были ей незнакомы. Одно дело — помочь мужчине стянуть джинсы и свитер, и совсем другое — сражаться с туго завязанным галстуком, запонками, жилетом и подтяжками. Ее удивило количество пуговиц. Она-то всегда считала, что мужская одежда устроена разумнее женской, но борьба с застежками на рубашке Артура и жилете заставила ее изменить мнение на сей счет. Он со стоном поднял руки, чтобы она могла стянуть с него рубашку и майку, затем улегся, пока она стаскивала брюки. Она отвернула одеяло, помогла ему подвинуться, потом укрыла его.

— Сколько суеты из-за несчастной простуды, — сказал он, но явно неискренне. Он был вполне счастлив очутиться наконец в постели, смирившись тем самым с неизбежным.

— Это не просто простуда. Это может быть и грипп.

— К черту грипп. Стоит только как следует выспаться, и я буду свеж как огурчик. — Он попытался бодро улыбнуться ей, но ничего не получилось. На его лице промелькнул слабый намек на улыбку, но он, казалось, был слишком слаб, чтоб придать ей хоть какую-то убедительность.

— Нужно измерить тебе температуру.

— У меня никогда не бывает температуры. Все это чепуха. Прекрати разыгрывать сестру милосердия, лучше просто побудь со мной.

— Я сделаю лучше, — сказала она, и, легко выскользнув из платья и одним быстрым движением стянув колготки, оказалась рядом с ним в постели. Все-таки есть преимущества в том, чтобы быть женщиной!

Она почти ожидала, что он будет гореть в лихорадке, но, однако, он был таким холодным, что она инстинктивно обняла его, чтобы согреть. Ему, казалось, было это приятно, и через несколько минут ей показалось, что он задремал. Едва она решила, что он спит, на него снова накатил приступ кашля, на сей раз менее сильный. Она помогла ему сесть и подсунула под спину подушки, пока он пил воду.

— Я чувствую себя как чертов инвалид, — пожаловался он.