Роковая женщина - Майкл Корда (1998)

— Могу себе представить, — сказал Букер. В действительности он не мог и не хотел. Он был городским мальчиком и об огнестрельном оружии не знал ничего, кроме того, что смертельно его боится.

Гримма тема явно воодушевила Об оружии по крайней мере, он говорил со знанием дела.

— Прямо в грудь. Вы не поверите, что может натворить винтовка двенадцатого калибра с близкого расстояния. В наши дни приходится слышать, что люди для самозащиты покупают ручные автоматы, штурмовые или бронебойные винтовки и тому подобное, но уверяю вас, когда доходит до дела, ничего не бывает лучше, чем старая добрая винтовка двенадцатого калибра. С шести футов сносит человеку голову… или пробивает в груди дырку с суповую тарелку.

— Разумеется, — сказал Букер, решительно закрывая тему, от которой ему было не по себе. — Однако всякий бы счел, что именно так он и должен был поступить, — добавил он, не в силах изгнать видение.

— Как?

— Выстрелил себе в голову. Так поступает большинство самоубийц, когда они пользуются винтовкой. Ведь, конечно, выстрелить себе в грудь из винтовки нелегко?

Гримм задумался.

— Верно, — согласился он. — Полагаю, нужно удерживать дуло против груди правой рукой, а левую вытянуть — вот так. — Он продемонстрировал. — Конечно, когда люди решаются на самоубийство, невозможно предсказать, как они поступят. У меня был клиент, который встал на верх силосной башни, открыл скат и утопил себя в собственной кукурузе. У нас здесь долгие зимы, и некоторые люди этого не выдерживают. Уолдену, знаете, следовало бы подумать о дочери. Избавить ее от этого зрелища.

— Избавить? Вы имеете в виду — она обнаружила тело?

Гримм тяжело вздохнул.

— Не совсем. Он сделал это в ее присутствии.

Букер почувствовал, как у него свело желудок.

— Она была с ним, когда он застрелился? Она видела это?

— Угу. Вот с такого расстояния, так же близко, как я и вы.

Букер закрыл глаза и попытался вообразить эту сцену. И не мог — точнее, не мог вынести. Он испытал ошеломляющую горечь и внезапно понял нежелание Алексы говорить о своем детстве. И ее силу — много ли молодых женщин сумело бы пройти сквозь такое и выстоять? Большинство девушек сошли бы с ума или сломались, но она уехала в Нью-Йорк и начала новую жизнь. На миг его захлестнули сочувствие и восхищение, затем он напомнил себе, что приехал сюда не за этим.

— Для юной девушки это ужасно, — сказал он, — ей должно было быть тогда — сколько? — шестнадцать, семнадцать?

— Примерно.

Профессиональный инстинкт Букера против воли напомнил о себе. Юриспруденция, как ничто другое, учит, что люди редко говорят правду. Во всяком случае, полную правду. Даже клиенты, чьи интересы ты защищаешь, лгут тебе, скрывают то, что по их мнению, вам не надо знать. Обходят события, которые могут дурно выглядеть.

— Поскольку это было так ужасно, — спросил он, — почему ей не сочувствовали? Почему люди обвиняли ее? Отец, дошедший до последнего предела, застрелился на глазах собственной дочери, Господи помилуй!

Гримм замялся.

— Ну, из-за того, что она убежала с Билли… и зная, как отец к ней относился… люди просто сложили два и два. Они решили, что это вероятно, ее вина.

— Ее вина? Она была ребенком. Не представляю, как это может быть, а вы? — Даже на собственный слух Букера, он заговорил как адвокат, подвергающий перекрестному допросу свидетеля обвинения.

Гримм неловко заморгал, не понимая, какую роль ему предоставлено играть.

— Ну, не знаю, что и подумать, — осторожно сказал он. — Однако, если вы спрашиваете, я считаю, что люди обычно слишком торопятся с осуждением. Особенно когда дело касается красивой молодой девушки. Конечно, мой папа к ним не относился. Он твердо придерживался мнения, что она не виновата. Он был очень дружен с шерифом Карлом Эмером, старым шерифом, он уже умер — и Карл сказал ему, что это самый печальный случай, с которым он сталкивался — гораздо печальнее, чем люди думают.