Роковая женщина - Майкл Корда (1998)

Патнэм не понял, о чем думает брат — о деревьях или о прислуге. Основная разница между ними двумя крылась в том, что Роберт был очевидным наследником, и всегда хотел им быть.

Если бы Джон был жив… но его не было. Патнэм спросил себя, придет ли когда-нибудь время, когда эта мысль перестанет посещать его по нескольку раз в день, — и не только его, но и всех в семье, включая Роберта. Особенно Роберта.

Джон, с его легкостью, счастливым очарованием, чувством юмора, страстными порывами, Золотой Мальчик, никогда не испытывавший благоговения перед богатством, спокойный в сознании того, что когда-нибудь оно будет принадлежать ему и он уже точно знает, что с ним делать…

Все любили Джона, даже Роберт — хотя последнему и приходилось постоянно скрывать зависть или горькое сожаление, что какой-то нелепый случай сделал его вторым в роду. Он постоянно стремился во всем победить своего старшего брата, но даже, когда это ему удавалось, с его стороны это была все равно безнадежная затея, ибо Джон всего достигал без труда, тогда как Роберт должен был потеть, сражаться и тренироваться с той мрачной решимостью, из-за которой его победы зачастую выглядели бесплодными. Он соперничал с Джоном во всем, от плаванья и лазанья по деревьям до борьбы и скоростных гонок, но Джона, казалось, совсем не заботило, победит он или нет, как если бы он просто уступал страсти Роберта к соперничеству, но даже, когда он проигрывал, всегда казалось, что он мог бы победить, если бы только захотел немного постараться. Он не то чтобы воспринимал Кайаву и богатство как должное — он был слишком умен для этого, — но создавалось впечатление, что в жизни для него есть более важные вещи, в отличие от Роберта, чья одержимость тем, что не должно было ему принадлежать, каждому бросалась в глаза.

Конечно, Кайава, как и богатство, ей представляемое, были слишком велики, чтобы «принадлежать» одному человеку, но контроль над всей паутиной трестов, корпораций и фондов традиционно переходил к старшему сыну из рода Баннермэнов, вместе с ограниченной, но весьма значительной властью принимать финансовые решения от имени всей семьи.

Патнэм знал семейную историю: Кир Баннермэн много и основательно размышлял над судьбой своего огромного состояния, и, хотя в изнуренном старике, который проводил последние годы в темном тесном кабинете на верхнем этаже, сгорбившись над своими гроссбухами как клерк, в зеленом козырьке, нарукавниках, в очках в стальной оправе и целлулоидном воротничке, не было ничего аристократического, он понимал многие преимущества английской аристократии, чьи произведения искусства скупал после яростной борьбы. Даже такое большое состояние, как у него, могло быть растрачено через два или три поколения, будучи поровну разделено между наследниками, а он поставил целью его сохранить. Глубоко верующий человек, в духе своего времени он стал относиться к богатству как к определенной религии. Деньги были не только силой, они были в его лазах и даром Божьим, добром — следовательно, преуменьшение или растрата их были своего рода смертным грехом. Будучи богаче всех английских герцогов, вместе взятых, он не обладал подобным титулом, однако законы Соединенных Штатов позволяли быть никак не ниже. Он устроил все так, чтобы определенные поступления из его основного капитала обеспечивали бы посредством трастов нужды наследников, тогда как контроль над ним в целом переходил бы от отца к старшему сыну — или дочери, при отсутствии сыновей.