Роковая женщина - Майкл Корда (1998)

— А они не задумываются, как я себя чувствую? Пресса изображает мою дочь содержанкой, если не хуже. Я ничего не имею против Баннермэнов, заметьте себе, кроме того, что они слишком богаты, чтобы быть счастливыми, как я слышала, но, как вы думаете, каково мне узнавать о зяте, который старше меня? Я, конечно, не на такое надеялась, позвольте вас заверить! Я считаю отвратительным, когда мужчина в подобном возрасте женится на такой девушке, как Лиз, и вдобавок умудряется догадаться умереть в ее квартире!

— Вы знали, что они женаты?

— Конечно, знала! Она мне сказала. Позвонила утром, после того, как он умер, поэтому мне не пришлось узнавать обо всем из газет. У нее, знаете ли, тоже есть чувства, хоть мы и не слишком часто разговариваем. Она взяла с меня обещание хранить это в тайне. Я решила, что это глупо, я так прямо ей и сказала. И до сих пор так считаю. А теперь обо всем этом трубят все газеты и по телевидению. Ну, во всяком случае, они узнали об этом не от меня. Я предупреждала ее — чем скорее она расскажет правду, тем ей будет лучше, но она же упрямая как мул, и никогда не обращает внимания на то, что я говорю, хотя стоило ее отцу что-нибудь сказать — а это бывало нечасто — тут уж была совсем другая история.

Букеру постепенно становилось ясно, почему Алекса Уолден редко звонит своей матери, если верить последней. Он устало подвинул кофейную чашку, чтобы отвлечь ее. Для того, чтобы вклиниться в ее речь, требовались стратегия и решительность.

— Правда, — мягко сказал он, — вот, что меня интересует. Я не говорю, что Алекса не правдива. Но она не рассказывала вам о своей связи с Артуром Баннермэном, пока он не умер у нее на квартире. И она, кажется, не рассказывала никому, что раньше была замужем.

— Замужем? Что вы имеете в виду?

— За Билли Цубером.

К облегчению Букера, на миг миссис Уолден умолкла. Наполнила его чашку и передвинула к нему.

— Это была просто детская шалость. И абсолютно ничего не значит.

— Все остальные, похоже, отнеслись к этому серьезно.

— Во всем виноват мой муж. Она бы вернулась домой через день-другой, если б он не бросил в погоню за ней всю округу. Лиз слишком себя ценила, чтоб потратить жизнь на такого тупицу, как Билли Цубер. И у нее хватило бы ума найти работу самой, задолго до того, как они бы добрались до Калифорнии.

— Но они поженились?

— Они нашли какого-то дурацкого мирового судью и Билли договорился с ним о какой-то церемонии, но назвать это браком я не могу. Не знаю, откуда у Билли взялась храбрость или энергия. С тех пор он их ни разу не выказывал. Когда мой муж узнал, что они сделали, он был в ярости. — Миссис Уолден сделала паузу, достаточно длинную, чтобы собраться с мыслями, или, по крайности, придать им другое направление. — Секс, — громко произнесла она, заставив Букера моргнуть. — Вы, наверное, думаете, что люди, которые живут на ферме, могли бы относиться к этому спокойнее. Столько неприятностей! Вам не кажется, что мужчине в возрасте мистера Баннермэна пора было уже давно с этим покончить?

— Его мать придерживается той же точки зрения. Так же, как и его дети.

— Дети, мистер Букер, никогда не понимают родителей. — В ее голосе послышалась горечь. У Букера было чувство, будто болтовня миссис Уолден — это хрупкая ширма, призванная что-то скрыть, или убедить самое себя. Что-то в ней действовало ему на нервы — нет, поправился он, нервничала она. Если прислушаться к ее болтовне — то, как внезапно она меняла темы, неожиданные слабые попытки кокетства — все служило свидетельствами подспудного страха, которые юрист не мог не распознать.

До этого он не вглядывался в миссис Уолден пристально, но теперь он видел на ее лице мелкие признаки напряжения — натянувшиеся мышцы шеи, нервную дрожь в пальцах, когда она поднимала чашку с кофе. Серые глаза, так похожие на глаза Алексы, выдавали ее. В них читался страх.