Роковая женщина - Майкл Корда (1998)

Алекса кивнула. Обещаниям Брук вряд ли стоило доверять, но если ей случайно удалось внушить Брук страх Господень, есть хороший шанс, что она сохранит молчание.

— Я могу быть уверена, что не следует ждать неприятностей от твоего мистера Довайдела, кто бы он ни был?

— Я позабочусь об этом.

— И кстати, я просто пошутила на ланче у Хьюго — Артур Баннермэн никогда не был моим клиентом.

— Я тебе никогда и не верила, — холодно сказала Алекса.

Букеру не впервые приходилось сталкиваться с гневом Роберта, и однако он был потрясен внезапным взрывом ярости, поскольку обычно Роберту удавалось сдерживать свои чувства под личиной вежливого сарказма. Сейчас его глаза превратились в узкие щелки, руки тряслись, лицо побагровело. Он просто излучал жестокость.

— Она не сказала ничего? — выкрикнул Роберт. — Как ты смел возвращаться ни с чем?

Он глядел на Букера через гостиную, его черты исказились от злобы, и на миг Букеру подумалось, что Роберт готов броситься на него с кулаками. Инстинкт Букера велел ему медленно отступать, как будто он имел дело с опасным животным, но он продолжал настаивать на своем. Брук Кэбот была вежлива и любезна. Она познакомилась с Алексой пару лет назад, они были подругами, до нее доходили слухи об Алексе — дружба с пожилыми мужчинами и все такое, но на поверку эти слухи оказывались лживыми, или преувеличенными. Облегчение, испытанное Букером, было так велико, что он почти не думал, какова будет реакция Роберта, и, к его удивлению, его лояльность, разделившаяся на две противоборствующие стороны, странным образом придала ему отвагу и ясность мысли.

— Ничего, — повторил он, ожидая, что в следующий миг его ударят.

Последовало молчание. Затем Роберт швырнул стакан, с такой силой, словно вложил в этот жест все свое напряжение. Букер отшатнулся, но стакан не был нацелен в него. Роберт бросил его, с безупречной точностью прирожденного атлета, в старинное стенное зеркало. Оно треснуло, рухнуло на пол, и осколки серебристого стекла разлетелись по комнате как шрапнель. У Букера мелькнула мысль, что если бы осколок задел его яремную вену, он мог бы истечь кровью на бесценном обюиссоннском ковре, а также — поскольку они находились в квартире Артура Баннермэна на Пятой авеню, что зеркало, вероятно, стоило его жалованья за несколько лет.

Он услышал странный звук и понял, что Роберт смеется.

— О Боже! — выговорил он. — Ты бы видел свое лицо!

Букер коснулся щеки, ожидая нащупать кровь, но не почувствовал ничего.

— Нет-нет, Мартин, я имею в виду выражение, — бодро сказал Роберт. — Это стоило того, во что обошлось проклятое зеркало, до последнего цента, уж ты поверь мне.

Букеру показалось, что он никогда в жизни ни к кому не испытывал такой ненависти. Роберт, улыбаясь, извинился, смешал ему коктейль, смахнул с дивана осколки стекла, и сел, небрежно забросив ногу на ногу, как будто ничего не случилось.

— Ее кто-то посетил, — сказал он. — Я в этом уверен.

Букер осторожно сел.

— Что заставляет тебя так думать?

— Глубокое знание человеческой натуры. Ладно, я сам виноват. Слишком долго тянул. И мне следовало пойти самому. Я бы вытряс из нее правду. Это могло быть рискованно, с политической точки зрения, но, возможно, риск бы окупился.

Он закурил сигарету. Руки его уже не дрожали. Ничто не напоминало об его вспышке, кроме осколков на ковре. Казалось, он в прекрасном настроении, и в ладу с миром. На миг Букера осенило, что Роберт безумен, но он отогнал эту мысль. У Роберта стресс, сказал он себе, и это, конечно, приводит к приступам раздражения.

— Ну, ладно, — произнес Роберт, — каковы наши перспективы?

Букер сделал большой глоток скотча. Он не был пьяницей, но чувствовал, что сейчас ему нужно выпить. И был почти готов сделать второй глоток, но потом решил, что лучше не надо.