Театр любви - Наталья Калинина (1996)

— Ты думала, я сделал это из-за Ленки? Эмили тоже так думала. До самой последней минуты.

— Я не имела права спрашивать об этом. Прости.

Он глянул на меня в упор.

— Прощаю. — Он подлил себе кофе. — А знаешь, если бы не я, ты бы никогда не познакомилась с Кириллиными.

Это была сущая правда. Стас занимался в биологическом кружке, который посещал время от времени Саша. Это Стас подсказал, чтобы меня отдали в ту школу, где учился Саша.

— Я думал, он всерьез интересуется биологией, — неожиданно изрек Стас. — А он никогда ничем всерьез не интересовался.

— Можно подумать, ты интересовался, — ехидно заметила я.

— Да. Но мне помешали осуществить задуманное. Правда, я ни о чем не жалею.

— Что помешало?

— Моя глупая любовь. С безусловными рефлексами совладать невозможно.

— Я так и думала. Эта твоя Ленка небось растолстела и превратилась в обычную мымру.

— Женщины ревнуют даже тех мужчин, которые им безразличны.

— Ты мне не безразличен, Стас.

Мне показалось, будто в его глазах что-то вспыхнуло.

— Она на самом деле растолстела. Она говорит, что я совсем не изменился. Она хотела переспать со мной.

— Стас, а у тебя женщины были? — с неожиданным любопытством спросила я. — Правда, это не мое дело, но я…

— Она чем-то напоминала тебя. Мы провели с ней в постели трое суток. Потом я попал в больницу.

— Ты хочешь сказать, что…

— Я все сказал. — Он встал и вышел в сени. Вернулся с бутылкой домашней наливки.

Я украдкой следила за ним. Как он достает из буфета рюмки, моет под краном яблоки, очищает апельсин. Я никогда не догадывалась, что Стас был в меня влюблен. Думаю, Эмили тоже.

Но почему тогда она поручила мне заботиться о Стасе?..

Мать с Китом приехали за час до похорон.

Мать удивилась, увидев меня с покрасневшими от ледяной воды руками, орудующей большим ножом над ведром с картофельными очистками. Кит подошел, нагнулся к моему уху:

— Рыцарь спит на тахте в гостиной. Он обожает фруктовый пломбир. У меня такое ощущение, что он живет у нас со щенячьего возраста. Я научил его открывать холодильник.

— Спасибо, Кит. Я так тебе благодарна, ты не представляешь.

— Ты, как после тифа, — сказала мать, проведя ладонью по моей остриженной макушке. — Доченька, у меня такое чувство, будто ты перенесла тяжелую болезнь.

Мать уткнулась носом в пушистый клетчатый шарфик.

Потом она переключила свое внимание на Стаса, который с утра не проронил ни слова. Я видела, как он склонил голову к ней на плечо, а она гладила его по спине и что-то говорила.

Когда завершились недолгие поминки и хмурые родственники потянулись жиденькой цепочкой к вокзалу, Стас с Китом разнесли по комнатам стулья и столы, и мы вчетвером сели на кухне пить чай. Потом Кит ушел к машине. Перед каждой поездкой он минут двадцать хлопотал возле нее.

— Ты поедешь с нами, — сказала мать.

— Нет. Я останусь со Стасом.

— Мы можем и его с собой прихватить. У нас много спальных мест.

— Не в том дело, мама.

— А в чем, доченька? Ты так осунулась и побледнела.

— Я здорова, мама.

— Здорова… — Мать вздохнула: — К телефону у тебя какая-то деревенская старуха подходит. Мы, как всегда, ничего не знаем.

— Это мать Саши Кириллина.

Она остолбенело уставилась на меня.

— Да. Его настоящая мать. Но об этом в другой раз. Когда, как любит говорить Кит, остынет молоко. А Варвара Аркадьевна умерла.

— Я догадалась, что все это с Кириллиными связано. Тогда, когда Никита Семенович сказал, что едет на Фрунзенскую. Так значит, Рыцарь…

— Не думаю, что из-за этого ты станешь к нему хуже относиться.

Мать молчала, переваривая услышанное.

— Опять эти Кириллины, — прошептала мать. — Пора бы оставить нас в покое. Сколько зла…

— Добра тоже, мама.

Она пропустила эту фразу мимо ушей.