Год тумана - Мишель Ричмонд (2009)

— Я так по ней скучаю, — говорит Джейк. — Иногда мне просто не хочется вставать. Две недели назад машинально купил жвачку, которую Эмма всегда требовала от меня после похода в магазин. Представляешь, уже стоял у кассы, девушка начала проносить покупки через сканер, и тут до меня дошло. Никак не мог прийти в себя, не мог достать деньги или хотя бы выйти из очереди. Позади уже столпились люди, кассирша вызвала менеджера, он пришел и спросил, не нужно ли проводить до машины. Чувствовал себя ненормальным. — Джейк стискивает мою руку. — У нас впереди еще много ужасных дней, но жизнь не остановилась.

— И хорошо, пусть продолжается. Я хочу найти Эмму.

— Прошло почти шесть месяцев. Почти шесть.

Джейк неровно дышит. Люблю его — как никогда, но вдруг приходит жуткая мысль: возможно, Эмму я люблю больше. Желание видеть ее, держать в руках буквально опустошает изнутри; в душе не осталось ничего, кроме холодной черной бездны. В течение последних шести месяцев Эмма не покидала меня ни на минуту. Она приходила мне на ум, как только я просыпалась, ее лицо стояло перед глазами, когда засыпала, и жизнь подчинилась единственной цели — найти маленькую непоседу. Джейк, наоборот, с каждой неделей все больше и больше отдаляется, наши разговоры становятся реже, а моменты подлинной близости практически свелись к нулю.

Любить мужчину — одно, а любить ребенка — совершенно другое. Это всепоглощающее чувство. До Эммы я не верила людям, которые говорили, будто ребенок может пробудить в человеке сильнейшую любовь. Потом появилась Эмма, и теперь невозможно представить себе жизни без нее. Может быть, любовь — божественное провидение, указывающее тех людей, которые нуждаются в нас сильнее всего. Когда я только начала встречаться с Джейком, воспринимала Эмму как часть его жизни. Теперь малышка переместилась с периферии в центр.

Втроем строили планы. Поездка в Париж, когда ей исполнится десять лет. В Прагу, когда стукнет двенадцать. А в шестнадцать, когда получит водительские права, — путешествие на машине по всей Америке. Представляю Эмму, которая стоит в Лувре перед «Джокондой» и гримасничает. Вот она же, но несколькими годами старше, в синих джинсах; мисс Болфаур сидит за рулем и напевает, в то время как Джейк отмечает путь на карте, а я сверяюсь со списком достопримечательностей. Лицо Эммы размыто, точно снимок, сделанный в движении, но в этих образах достаточно жизненной силы, чтобы в них поверить.

Джейк встает и начинает бродить по комнате.

— Я закажу мессу. — Он прикусывает губу. Подходит к окну, отодвигает занавеску и смотрит на улицу. На мгновение комната озаряется мягким желтым светом.

— Какую мессу?

— Заупокойную. — Он откашливается и задвигает занавеску. В комнате опять наступает полумрак. — Я хочу с ней попрощаться.

— Нет. Дай мне еще немного времени.

— Зачем?

— Продолжу поиски.

— Остановись. Пожалуйста. Ты все только усугубляешь.

Болфаур по-прежнему стоит у окна, спиной ко мне, пока я поднимаюсь в спальню Эммы. Ложусь на постель и смотрю в потолок. Из комнаты начинает выветриваться запах Эммы. Интересно, заметил ли это Джейк? А через год, возможно, здесь вообще не будет пахнуть ничем особенным.

Кладу голову на подушку и вдруг замечаю несколько волосков. Волосы Эммы. Беру их и натягиваю между пальцами. Это что-то вневременное. Кладу их себе на лоб и молюсь о том, чтобы с Эммой установилась телепатическая связь.

Мы часто сидели на этой кровати вместе, и я украшала ее волосы бусинами. Потом косички расплетались, и бусины валялись по всему дому. Дом принадлежал Эмме, и повсюду были приметы этого — цветные карандаши на кухонном столе, сандалии возле задней двери, коробка с кукольными платьями под столиком в гостиной. Утром наша маленькая капля ртути часто просыпалась раньше всех, и топот ее ножек на лестнице был первым, что я слышала на заре нового дня.