И всё равно люби - Кэрри Браун (2016)

– Я же не вещь, – объяснила она Питеру. – Я сама себя отдаю тебе. Точнее, я на тебя прямо-таки набрасываюсь.

– Звучит очень заманчиво. Пожалуйста, не останавливайся, – отозвался он.

Потом, когда они лежали, тесно прижавшись друг к другу, на одной из двух узеньких составленных вместе кроватей, Питер спросил:

– Ты же никогда не оставишь меня? Никогда?

– Нет, – ответила Рут. – Никогда.

Глава 9

Когда Питеру предложили работу в Дерри, они купили свою первую машину – подержанный фургончик «Форд» с отделкой деревянными панелями. Питер сидел за рулем, а Рут разложила на коленях карту, отслеживая маршрут по побережью – через Коннектикут, Массачусетс, Род-Айленд и наконец Мэн. Уайет, дряхлый городишко, выросший когда-то вокруг мельницы и сохранивший теперь несколько домов из серого камня и кирпичную фабрику, оказался почти у самой канадской границы. Вид у домов – во всяком случае, тех, что были видны с дороги, – был удручающий.

Несмотря на приподнятое настроение, переполнявшее их, когда еще до рассвета они выехали из Нью-Хейвена, Рут почувствовала вдруг новую волну тревоги – она то и дело накатывала на нее с той самой минуты, как Питер согласился на эту работу.

Как знать, будут ли они счастливы здесь?

Питера предложение очень воодушевило – ему предложил это место его хороший знакомый по Йелю.

Он мог бы выбрать место преподавателя в колледже – два таких предложения он тоже получил, но миссия Дерри – обучать в глуши мальчиков из бедных семей – манила его сильнее.

Рут же была не столь решительна и уверена в выборе.

– Но это же бог знает где! И на карте-то не найти! – попробовала возразить она однажды. – И потом, что ты понимаешь в лесозаготовках? Что, если потребуется рубить деревья или колоть дрова?

– Научусь, – спокойно ответил Питер.

– И все они будут отчаянно бедными, – продолжала Рут.

– Ага, сироты и шпана, – улыбнулся Питер. Казалось, эта перспектива его особенно вдохновляла.

То, что он упомянул сирот, почему-то задело Рут. Совсем на него не похоже – вот так напоминать ей о ее прошлой жизни. Наконец она сказала:

– Ну хорошо. Только не приближайся ко мне ни с какой жужжащей пилой.

Той ночью она лежала, прижавшись к нему, притворяясь спящей.

– Рут, я же знаю, что ты не спишь, – наконец сказал Питер в темноте.

Он наклонился и приблизил к ней лицо.

– Я просто дразнил тебя. Теми сиротами. Прости.

– Знаю, – ответила она, но не торопилась поворачиваться к нему.

Через минуту Питер потянулся и легонько стиснул ей ребра.

Да, она знала, что боится смотреть в их будущее, боится того, что ждет их впереди. В том, что у Питера все получится блестяще, она не сомневалась. А вот в себе была уверена гораздо менее. Какая роль во всем этом будет отведена ей? Появятся ли у нее друзья? Так сложно все это – вечно носить за собой этот горб с прошлыми тайнами.

Питер уткнулся в нее носом и вдавил в себя ее бедра.

– Не переживай, – сказал он, и она быстро зажмурилась, чтобы сдержать вдруг подступившие слезы. – Они полюбят тебя.

– Я и не переживаю, – ответила она.

Но когда той ночью они занимались любовью, она все-таки расплакалась – случалось с ней такое иногда.

Конечно, она понимала, что оказаться брошенной дважды – сначала ее бросила мать, отказавшись от нее, а потом и отец, угодивший за решетку, – это трагедия, трагедия ее жизни, с которой не поспоришь. Изредка она старалась представить себе ту женщину, которая произвела ее на свет, воображала, что она так же, как и Рут, мечтает, что они вновь обретут друг друга, что мать и дочь снова будут вместе. Но чаще она избегала этих мыслей, ей неприятно было думать о том, что могло заставить ее мать отказаться от своего ребенка. Это слишком сильно напоминало ей об аборте, на который ей самой пришлось пойти.