Вечерняя звезда - Ларри Макмертри (1995)

— Мы говорили о бейсболе, — сказал он весело и завел «кадиллак». Он сразу же заметил, что бабушка огорчена сильнее, чем тогда, когда он уходил к Томми. Он не думал, что стоило так агонизировать из-за этого доктора Брукнера, конечно, если только она и в самом деле переживала из-за Брукнера. Но он ничего ей не сказал. По правде говоря, они с Томми приятно провели время — разговаривали о бейсболе, и это оказалось прекрасной темой. Хорошо, что он приехал навестить Томми в разгар бейсбольного сезона. Оба они прекрасно помнили все игры — они забыли о тюрьме, о семейных делах и занимались лишь анализом этих игр. Это было очень приятно — два брата говорили о бейсболе, как когда-то в детстве. Хоть это у них еще было, и вроде бы больше ничего и не нужно, — по крайней мере, когда он вышел из тюрьмы, у него было ощущение, что у него все еще есть брат, и он надеялся, что, вернувшись к себе в камеру, Томми будет чувствовать то же самое.

— Тебе что, так жарко? — спросил он, еще раз взглянув на бабушку. Она печалилась, и почти впервые он увидел, как она постарела. Она выглядела очень-очень старой, и это его потрясло. В конце концов, бабушка и вправду состарилась. Он был потрясен этим так сильно, что едва не помял шедший сзади пикап. Она всегда была так привлекательна, и соблазнительна, и полна энергии, что слово «старая» было эпитетом, который никак нельзя было употребить, говоря о ней. Даже Джейн никогда не стала бы употреблять этого слова применительно к бабушке.

Когда они тронулись и в машине стало гораздо прохладнее, бабуля не стала выглядеть лучше. Он не знал, как это понять, и это его тревожило. Похоже, что, пока его не было, она потеряла что-то важное — а он трепался с Томми о бейсболе. Она всегда была такая жизнелюбка, что, глядя на нее, никому и в голову не пришло бы размышлять о возрасте — он вдруг с удивлением осознал, что даже точно не знает, сколько ей лет. Еще утром она вполне могла сойти за пятидесятипятилетнюю. Сейчас же вполне тянула на все восемьдесят. Это было просто поразительно.

— Не смотри на меня так, Тедди, — сказала Аврора. — Я скоро приду в себя.

Она протянула руку к своему всегдашнему союзнику — зеркальцу над головой, но решила, что сейчас лучше оставить все, как есть. Ущерб, который она понесла, был внутреннего характера, поэтому наружная отделка не поможет. Она видела, как изумлен Тедди тем, что она была в таком угнетенном состоянии, но ничего не могла поделать с собой. У нее сейчас просто не было сил попытаться объяснить ему, что это связано с Дэнни Деком и Эммой и со всем, что происходило еще до его рождения, когда его мать была юной красавицей, невестой и совсем еще девчонкой.

— Я отвезу тебя, может быть, дома тебе станет лучше, — сказал Тедди.

— Да, — согласилась Аврора. — Я уверена, что дома мне станет лучше.

19

— Послушай меня, пожалуйста, — умоляла Аврора. Дело было в тот же вечер около полуночи. — Прекрати орать и выслушай меня!

— Ничего я не собираюсь прекращать, — упорствовала Рози. Она не столько орала, сколько расхаживала взад-вперед по кухне, пытаясь немного успокоиться. Время от времени она выходила из кухни и, миновав маленькую комнатку, где у них обычно происходила стирка, попадала в гараж. Тогда оттуда доносились звуки пинков по мусорным бакам, было слышно, как она колотит кулаком по машине или по стене. Потом она снова появлялась на кухне и опять начинала расхаживать взад-вперед.

— Смею ли я напомнить тебе, что именно в этой тюрьме я и была сегодня, — сказала Аврора, повышая голос. — Ничего приятного, доложу я тебе. Раскрываю газету, чтобы взглянуть на свой гороскоп, и вот, на тебе — опять трагедия.

— Да какое мне дело? Кому вообще до этого есть дело? — кричала Рози. Ни с того ни с сего она вдруг схватила со стола сахарницу и запустила ею в дверь. Та пролетела мимо комнаты для стирки и грохнулась в гараж.