Любимые и покинутые - Наталья Калинина (1994)

— Холодно? — спросил он. Быстро стащил с себя китель и укрыл ей плечи. — Пошли домой.

Она стояла в большом жестяном тазу, а он лил ей на плечи воду из ковша и жадно разглядывал ее тело в сбегающих струйках. Крутые бедра, торчащие в разные стороны соски небольших, но тугих грудей. Он еще никогда не видел нагой женщины. Это зрелище его потрясло и в то же время слегка разочаровало, ибо ему казалось, что отныне со всех женских тайн сброшены покровы и ничего нового больше не узнаешь. Потом Агнесса пекла в духовке рыбу — не оказалось масла, чтобы ее пожарить, — накрыла кривобокий стол возле печи вышитой скатертью, поставила на него банку с тюльпанами, тарелки, две граненые рюмки. За все это время между ними было сказано всего несколько ничего не значащих слов.

— Ты ведь у тети Таси один сын? — спросила Агнесса после того, как они выпили по рюмке вина. И добавила: — По всему вижу, что один. Себялюбивый ты очень. И ревнивый. А вот нас было шестеро, только в живых остались я и Ната. Братья все поумирали: двое от тифа, одного цыганка сглазила, еще одного молния убила. Все они были старше нас с Наткой. Мы у нашей матери последыши.

— А сколько тебе лет? — спросил он.

— Скоро семнадцать. Двадцать второго июня. А ты думал мне больше, да?

— Честно говоря, да. Ты такая… рассудительная.

— Это от того, что мы, можно сказать, без матери росли. Отец у нас — военный летчик, и его часто неделями дома не бывало. Оставит нам денег, поцелует каждую в щечку — и в небо. А твой отец тоже на фронте?

— Он еще в финскую погиб.

Николай не ладил с отцом — тяжелый у бати был характер, неуживчивый, да и выпивал он последнее время крепко. Но когда отца не стало, затужил.

— Если мой отец погибнет, я буду очень горевать, хоть он и бил маму. Крепко бил. Давай выпьем за упокой души твоего отца, — предложила Агнесса и сама наполнила рюмки.

Вино было крепкое — со спиртом, — и у него закружилась голова и появились какие-то бредовые мысли. А что если на самом деле сходить завтра в ЗАГС и расписаться с Агнессой? Мать против не будет — давно хочет, чтобы он женился и у нее пошли внуки.

— Нам с тобой нужно расписаться, — сказал он и покраснел, потому что это прозвучало уж слишком буднично. Но как сказать про это иначе? «Я тебя люблю и хочу на тебе жениться?» Это как-то по-киношному. К тому же он еще не знает точно, любит Агнессу или нет — всего час назад он ее просто ненавидел.

— Зачем? — искренне удивилась Агнесса.

— Ну, чтобы ты носила мою фамилию и вообще…

Он смутился и замолк.

— Но ведь я и без того уже твоя жена перед Богом. На что мне какая-то бумажка?

— Так ты не хочешь?

Он даже обиделся.

— Почему не хочу? Просто это не нужно ни мне, ни тебе. Но все равно спасибо тебе за предложение.

Она поднялась из-за стола и поцеловала его в щеку. Он притянул ее к себе, посадил на колени. И тут же пальцы сами собой стали расстегивать нижние пуговицы халатика.

— Пошли ко мне, — сказала она. — Муж с женой должны спать в одной кровати. Всю жизнь.

Он вернулся от Агнессы утром. Мать с бабушкой пили на кухне жиденький чай с серым хлебом, намазанным тонким слоем маргарина. Было воскресенье, и матери не нужно было торопиться в школу. Поздоровавшись, он хотел было пройти к себе, но мать окликнула:

— Погоди минутку.

Он повернулся. Лицо матери показалось ему недовольным.

— В чем дело?

— Ты у Сербичей был?

Он недоуменно уставился на мать.

— Ты что, не знал, что их фамилия Сербич? Они нерусские какие-то. Вообще странные люди.

— Мама, Агнесса теперь моя жена. Мы с ней… позавчера поженились. И вообще я хочу, чтобы ты… относилась к ней хорошо, — неожиданно сказал он.

Бабушка перекрестилась, сморщилась и залилась слезами.

Мать встала, запахнула старенькую вязаную кофту и подошла к окну, незряче уставившись на расцветающий куст сирени.