Любимые и покинутые - Наталья Калинина (1994)

Они распили еще одну бутылку «столичной». Николая Петровича подташнивало от голода и голова кружилась. Он отпустил шофера, решив пройтись пешком — до дома десять минут нестроевым шагом. На воздухе дышалось легко. Аппетитно похрустывали подмерзшие лужи, над головой порхали одинокие снежинки. Город притих, сосредоточив свою жизнь за стенами домов, за всеми этими разноцветными шторами и занавесками, сквозь которые уютно светятся окна. Когда-то в юности, еще до войны, Николай Петрович любил бродить один по своему родному городу. Когда он учился в институте, да и потом работал преподавателем, у него было свободное время. Много свободного времени. Был он тогда беден — не имел даже приличного костюма и хороших штиблет, — но был счастлив и доволен жизнью. А сейчас? Счастлив ли он? Или по крайней мере доволен?.. Дома его ждет жена — женщина удивительная, им так и не познанная до конца, а потому, наверное, особенно привлекательная. Эта женщина, кажется, любит его и должна родить ему сына. Машка ему как родная дочь. Любимая дочь. Живет он в просторной квартире в доме для избранных людей города, ездит на казенной машине, хорошо зарабатывает, да и впереди, пожалуй, кое-что светит — из их города уже скольких людей забрали на руководящие должности в Москву. Словом, все у него сложилось, с житейской точки зрения, очень удачно. Мало того, он всегда любил свою работу и отдавался ей весь без остатка. Правда, когда в его жизни появилась Маша, он понял, что работа — работой, а семья — семьей. Маша его многому научила, сама того не подозревая. Когда-то давно ему казалось, что идее должно быть подчинено все, и любовь тоже. Теперь же он знает безошибочно: любовь не подчиняется никому, даже той же идее, и Маша, не приемлющая столь дорогой ему наш, советский, образ жизни, Маша, со всеми ее привычками, взглядами и убеждениями, — осколок жизни, безвозвратно исчезнувшей, эта Маша стала для него самым родным, самым близким человеком, которого он готов, если потребуется, заслонить собственной грудью. Нет, он никогда не предаст идею, которой служит, но, не дай Бог, случится что-то, и над Машей нависнет угроза, он ринется на ее защиту. И надо раз и навсегда завязать с этими проказницами. Эпизод с Первым — это предупреждение ему, Николаю Петровичу. Ведь не был же он, никогда не был развратником, более того, всегда осуждал и теперь осуждает разврат. Бес его попутал, что ли?

Он представил «замок царя Соломона» среди сосен и елок, столовую в мягком желтом свете настенных ламп-бра, проказниц, какими увидел их в первый раз. Низ живота налился свинцовой тяжестью похоти. С Машей ему очень часто приходится сдерживать себя, не давая волю страсти. Правда, и удовольствие с Машей он получает более утонченное, изысканное. Но иной раз ему хочется чего-то погрубее, попроще. Недаром же эту поговорку придумали: тянет с пирожных на черный хлеб.

И все равно Николай Петрович не чувствовал себя виноватым перед Машей. Она ведь ничего не лишилась от того, что съездил он несколько раз на рыбалку. Напротив, приобрела многое в его глазах. Ибо истина всегда познается только в сравнении.