Любимые и покинутые - Наталья Калинина (1994)

— Нет. С соседкой. Женой моего начальника. Первого секретаря обкома.

— Вот как? — почему-то удивилась Таисия Никитична. — Что это вдруг жена самого главного в области человека к твоей жене ходит? Так вроде бы не положено. Обычно наоборот бывает.

— Серафима Антоновна добрая женщина, — выдавил сквозь зубы Николай Петрович. — Она опекала Машу, давала ей полезные советы.

— Интересно, очень интересно, — пробормотала Таисия Никитична. — А ты что тоже со своим начальником на дружеской ноге пребываешь?

Это уже становилось похоже на допрос, и Николай Петрович взъярился. Он вскочил из-за стола, громко отодвинув стул, но вдруг снова сел и пробормотал сердито:

— Я тебя сюда не для того вызвал, чтобы твои подковырки слушать. Мне сейчас трудно, очень трудно, а ты рану бередишь вместо того, чтобы ее лечить. Ты хоть понимаешь, мама, как мне трудно? — Он с мольбой посмотрел на мать.

— Понимаю, сынок. — Черты лица Таисии Никитичны смягчились. Она протянула через стол руку, коснулась щеки Николая Петровича, а ее глаза подернулись влагой и она часто заморгала. — Понимаю. Оттого и побросала все и к тебе примчалась. Бедный ты бедный. Постарел как… И обрюзг. А ведь тебе всего-ничего сорок годков.

Они замолчали. В чулане громко прокукарекал петух, и Николай Петрович вздрогнул.

— Что это?

— Хозяйство мое. Не могла же я его на чужих людей бросить? Семь курочек и петушок. Каждый день два, а то и три яичка несут, а по весне и целый пяток можно будет собрать. Дочке твоей свежие яички нужны — уж больно она субтильненькая растет. Да и большой Маше свежие яйца полезны. Ты ей часто носишь передачу?

— Только соки и минеральную воду. Она не хочет ничего есть.

Таисия Никитична всплеснула руками.

— Как же так? Нужно уговорить. Врачи, небось, насильно ее заставляют кушать, а нужно уговорами, лаской. Я хочу ее проведать.

— Она тебя не знает.

— Ну и что? Ты же сам говоришь, что она никого не узнает. Вон дочка твоя сказала, что я, дескать, когда-то в батюшку какого-то была влюблена и от несчастной любви в монашки постриглась. Ну и фантазерка у меня внучка!

На следующий же день Таисия Никитична отправилась в больницу и, козыряя направо и налево фамилией «Соломина», получила разрешение повидать Машу. Войдя в палату, она села на стул возле Машиной кровати и взяла ее руку в свои.

Маша открыла глаза, но смотрела не на Таисию Никитичну, а в больничный потолок. Таисия Никитична встала и наклонилась над ней, пытаясь заглянуть в глаза. Маша смотрела сквозь нее. Таисия Никитична потрепала ее по щеке, погладила по волосам. Маша не шелохнулась. Тогда Таисия Никитична наклонилась и поцеловала ее в лоб. Из ее глаз выкатились две слезинки и капнули Маше на лицо.