Мужчина, которого она забыла - Роуэн Коулман (2016)

– Прости. Мне меньше всего на свете хочется, чтобы тебе было больно, – говорю я. Грэг вглядывается в мое лицо, будто пытается понять, я ли это. – Ты замечательный человек и прекрасный отец. И очень добр ко мне. На твоем месте я бы давно собрала вещи и сбежала.

– Я ни за что тебя не брошу, Клэр.

– Спасибо, – улыбаюсь я. Болезнь забирает меня по кусочку, но я еще не перестала быть собой и знаю, что правильно, а что нет. Я хочу быть хорошей женой, даже если для этого нужно снова учиться вежливости. – Ты прав, давай запишемся на прием. Как знать, вдруг поможет.

– Спасибо. – Грэг старается не давать воли чувствам. – Ладно, мне пора на работу. Чем ты сегодня займешься?

– Ну, моя тюремщица заперла все замки, так что я, наверное, буду веселиться с Эстер и напишу что-нибудь в книгу воспоминаний. Надеюсь, Кэйтлин позвонит и расскажет, как у нее дела.

– Обязательно позвонит. Что ж, до вечера.

– Я почти наверняка буду здесь, – говорю я.

Грэг уходит, а через несколько секунд – или часов – Эстер приносит мне книжку.

– Почитай, – велит она, взбираясь мне на колени. Я листаю страницы, однако в этот раз не только слова, но и картинки потеряли для меня всякий смысл. А сочинять бесполезно: Эстер знает книгу наизусть и не желает мириться с моими выдумками. Она на меня сердится. Я ее разочаровала.

– Раньше ты читала, мама. Что с тобой не так?

– Вот что, – говорю я и с громким стуком швыряю книгу в стену. Эстер заливается слезами. Я пытаюсь обнять ее, но она вырывается и убегает наверх. Не помню, чтобы она когда-нибудь так рыдала – содрогаясь всем телом, тяжело всхлипывая. Эстер всегда такая жизнерадостная, а я довела ее до слез.

– Что стряслось? – спрашивает мама с порога. Она была где-то в глубине дома, в сотый раз вытирала пыль с одних и тех же вещей. Я недавно поняла, что для нее это способ быть и в то же время не быть со мной рядом. Она прячется в якобы пыльных, а на деле – безупречно начищенных комнатах, чтобы не видеть мои неудачи.

– Я разучилась читать Эстер сказки, – объясняю я. – Она на меня сердится, я на себя тоже. Вот, книгу бросила.

Мама грустно смотрит на меня и садится на край дивана, не выпуская из рук метелку для пыли.

– Лучше бы у меня был рак, – говорю я. – Тогда я хотя бы могла читать Эстер сказки и любить мужа. И меня бы выпускали из комнаты. А сейчас я не на высоте.

– Какие уж тут высоты, – улыбается мама. – Это так похоже на мою дочь – переживать, что ей не покорилась болезнь Альцгеймера.

– Ну, ты тоже виновата. Ты всегда говорила, что ключ к успеху – в том, чтобы быть счастливой, и я довольно рано решила, что все совсем наоборот. А теперь…

Я замолкаю, поскольку в голову приходит мысль, которая никому не понравится.

– А теперь? – настаивает мама.

– Теперь я не знаю, что такое счастье. И что такое чувства, если они так легко забываются из-за тромба в мозгу. Они вообще настоящие?

– Думаю, настоящие, – говорит мама. – Я люблю тебя больше всех на свете, даже больше твоего отца, а его я любила очень сильно. Тебя любит Грэг, и это настоящая любовь, хотя, признаюсь, поначалу я в нем сомневалась. Тебя любят Эстер и Кэйтлин. И многие другие. Это настоящие чувства. Мне кажется, любовь нас переживет. Когда мы уходим, она остается. Любовь реальнее наших тел. Это, – мама щиплет себя за локоть, – всего лишь упаковка.

Я растроганно смотрю на нее. Мама дарит мне надежду – не на излечение, а на покой в голове. В моей бедной, вечно занятой, умирающей голове.

– Пойди, поищи Эстер, – говорит мама. – Вместе можно не только читать. Достаньте краски, поиграйте в саду.

Я киваю и взбираюсь по лестнице. Эстер сидит на полу своей комнаты и глядит в окно. На улице холодно, дует сильный ветер, однако дождя нет.

– Прости, что я бросила книжку, – говорю я. – Я рассердилась. Забыла, как читать слова.