Счастливец - Уильям Локк (1994)

Агент внимательно следил за мимикой смуглого, четко очерченного и очень красивого лица собеседника. Он чрезвычайно гордился своим кандидатом и не допускал, что умственно нормальный человек может не подать за него голос. Когда впоследствии он рассказывал своей жене о разговоре с Полем, в его уме мелькнули обрывки почерпнутых в школе знаний, и он сравнил его с разгневанным Аполлоном. Сейчас, желая умилостивить божество, он сказал смиренно:

— Это было ведь только предложение, мистер Савелли. Уверяю вас, мы не хотим унижаться до личных нападок, а ваш отказ был бы непоправимым бедствием. Но прошу извинить за напоминание — вы начали нашу беседу вопросом о том, придерживается ли Всевышний здравого смысла.

— Да, так придерживается он или нет?

— Конечно, придерживается, — ответил Вильсон.

— Тогда мы победим на выборах, — сказал Поль.

Если бы он мог противопоставить энтузиазму энтузиазм, то все было бы хорошо. Человек, призванный пробудить Англию, мог бы пленить сердца картинами великого и славного будущего. Они стали бы противовесом той утопии, которую рисовал его противник, с пророческим жаром обещавший, что в его будущей стране не будет ни пьянства, ни преступлений, ни бедности, и богатому придется, очевидно, немало трудиться, чтобы предоставить комфортабельный досуг бедному. Но кроме логических доказательств Поль не мог дать ничего, а была ли когда-нибудь со времен сотворения мира толпа, способная верить логическим аргументам? Так в зимние дни избирательной кампании Сайлес Фин привлекал пламенной проповедью горячих сторонников, в то время как Поль с трудом удерживал кружок верных друзей вокруг повисших складок своего знамени.

Дни шли. Поль в последний раз говорил на митинге накануне выборов. Исключительным усилием воли он сумел вернуть себе часть прежнего огня и красноречия. Он вернулся домой, изнемогая, тотчас же лег в постель и спал до утра, как убитый, не просыпаясь.

Слуга, будивший его, принес ему газету.

— Кое-что интересное для вас, сэр!

Поль прочел заголовок, который указал ему слуга:

«Выборы в Хикней-хисе. Исповедь либерального кандидата. Необычайные сцены».

Он быстро перевел взгляд на столбцы и прочел с удивлением и болью их содержание. Случилось самое худшее — то, чего всю свою жизнь боялся Сайлес Фин.

К концу речи Фина на его последнем большом митинге человек, сидевший в рядах слушателей около платформы, вдруг прервал оратора вопросом:

— Что вы скажете о своей прошлой жизни? Что вы скажете о трех годах тюремного заключения?

Все взоры устремились с этого человека — обычного вида скверного человека — на оратора, который зашатался, как подстреленный, прислонился, чтобы не упасть, к столу, и обратил к залу посеревшее от ужаса лицо. Поднялся шум, и плохо пришлось бы задавшему этот вопрос, если бы Сайлес Фин не поднял руку и не потребовал тишины.

— Я предлагаю кандидату опровергнуть, — сказал нарушитель тишины, как только ему дали говорить, — что его настоящее имя Сайлес Кегуорти, и он был приговорен к трем годам тюремного заключения за покушение на убийство своей жены.

Тогда кандидат выпрямился и произнес:

— Это правда. Но с тех пор я тридцать лет незапятнанно прожил в страхе Божием и в службе человечеству. Я искупил мгновение безумного гнева неустанной молитвой и трудом на благо моих ближних. Все ли это, что вы можете сказать против меня?

— Это все, — ответил тот.

— Вам, избиратели Хикней-хиса, я отдаю себя на суд.

Он сел среди шумных оваций, и человек, прервавший его, был вынужден под натиском разгневанной толпы быстро и бесследно исчезнуть. Председатель поставил на голосование вопрос о доверии кандидату, которое было оказано единогласно, и заседание закончилось.

Таковы были факты, которые с ужасом прочел Поль. Он быстро оделся и прошел в кабинет, откуда тотчас же позвонил по телефону в дом отца. Он услышал голос Джен.