Вторая любовь - Джудит Гулд (1999)

— Совершенно верно, глиняных, — настаивала Дороти-Энн, которую невозможно было сбить с толку. — Хорошая, старомодная, честная, плебейская глина. Это то, то дает нам земля, и мне нет нужды напоминать вам, что она всегда была здесь и прекрасно служила человечеству в течение тысячелетий. Считайте это ключом к вашей работе, но я хочу, чтобы все было низведено до основания, до самой простой и примитивной чистоты… До самой сути, если вам угодно. Именно такой, джентльмены, здесь будет подлинная роскошь.

— Гммм, — задумчиво промычал один из дизайнеров, постукивая пальцем по губам. — Я почти вижу это. Джакузи с видом на океан…

— Никаких джакузи, — твердо заявила миссис Кентвелл.

— Что? Не будет джакузи? — дизайнер был шокирован.

— Абсолютно никаких! — молодая женщина пронзила его свирепым взглядом. — На кого я по-вашему похожа? На Дональда Трампа? И мне ли напоминать вам, что это всего лишь шумные, грубые машины?

Это заставило его замолчать.

— Думайте о природе, — расширила задачу Дороти-Энн. — О природе!

И вот таким образом, она то подгоняла, то упрашивала, то подталкивала, то задирала, то выводила из себя, то запугивала команду архитекторов, и они вдруг обнаружили, что никто из них уже больше не пытается навязать новому проекту свои штампы сооружений из полированной стали, сверкающего стекла и взлетающих атриумов, и закончили тем, что дали Дороти-Энн то, что она требовала — бравурное сооружение, настолько же захватывающее дух, насколько и архитектурно смелое.

Расположенный на самой вершине шагнувшего в океан края залива, известного под названием Бахия Кахуе, законченный «Хуатуско Хейл отель и курорт» отлично вписался в театральный ландшафт выступающих изумрудных холмов и зеленеющих утесов, так естественно слился со своим географическим местоположением, что его практически невозможно было отличить от окружающей флоры, и выглядел так — а вы постепенно начинали это осознавать, — словно простоял здесь, нежно охраняемый природой, неизвестно сколько веков.

Именно таким его себе Дороти-Энн и представляла. Явившись воплощением мечты, эта гостиница в одно мгновение стала для нее самой любимой среди всех отелей Хейл.

Она проснулась на следующий день после своего прибытия в Хуатуско. Утро благоухало. Дороти-Энн проспала таким глубоким, таким сладким сном впервые за последние полгода. Какое-то время она позволила себе наивысшее удовольствие — просто полежать, нежась на мягких хлопчатобумажных простынях в своей постели, величественно окутанной москитной сеткой.

Спал ли кто-нибудь еще так же крепко, блаженно подумала она, или чувствовал себя столь волшебно помолодевшей, абсолютно не ощущая совершенного перелета? Это же настоящее чудо, особенно если вспомнить те пугающие моменты, что ей пришлось вчера пережить.

Во-первых, в аэропорту Санта-Крус уже собралась целая свора репортеров, дожидающаяся ее появления. Когда они набросились на нее все сразу, ей пришлось устроить импровизированную пресс-конференцию, только чтобы удержать их на привязи.

Естественно, что эта встреча с прессой получилась совершенно идентичной по тону, содержанию и настроению той пресс-конференции, что ей пришлось выдержать раньше в Уайт-Плэйнс. Эти журналисты тоже проявляли излишнее любопытство по поводу ее личной жизни и состояния финансов компании «Хейл» и не интересовались причинами ее приезда в Мексику.

Потом, после того как ее практически молниеносно доставили в «Хуатуско Хейл отель и курорт», Дороти-Энн потратила массу времени, посетив каждого из 236 заболевших сальмонеллезом постояльцев.

Она совсем не горела желанием это делать и с удовольствием отложила бы эти визиты. Но долг обязывал. Миссис Кентвелл чувствовала моральную обязанность навестить их.

«Должен же кто-нибудь взять все на себя, — мрачно размышляла она. — И такой человек есть. Я».

И Дороти-Энн напомнила самой себе: «Это моя компания. Я несу ответственность».