One for My Baby, или За мою любимую - Тони Парсонс (2011)

— Гонконг… — задумчиво произносит Джош и тут же продолжает: — Как ты можешь тосковать по Гонконгу? Вспомни все эти свадьбы и похороны, которые проходят на непонятном для тебя языке. Или береговую линию, меняющуюся всякий раз, как ты на нее посмотришь. Или тебе нравилось, когда в кинотеатре посреди сеанса у всех начинают трезвонить мобильники? А может, ты получал удовольствие, тщательно разглядывая морепродукты, перед тем как их съесть, чтобы, упаси боже, не подцепить гепатит В? И никто вокруг не улыбается. Ну, кроме филиппинок, разумеется. Ты вспомни эту всеобщую одержимость, когда дело доходит до денег, секса или простого шопинга! Причем приоритеты расставляются именно в таком порядке. А уже потом следует вторая очередь: угроза тайфунов, местная поп-музыка и так далее. Кстати, о погоде. Ты, кажется, уже забыл, что там царит такая влажность, что на подошвах ботинок почти сразу прорастает мох. Зато кондиционеры в супермаркетах работают на славу — того и гляди, воспаление легких заработаешь. Нет, наверное, больше всего меня забавляло то, как люди выбрасывают свой хлам прямо из окон, не утруждая себя дойти до ближайшего мусорного контейнера. Помнишь, как красиво летел холодильник с восемнадцатого этажа?

— А ведь тебе самому всего этого не хватает.

Джош безнадежно кивает:

— Да уж… Особенно вспоминается мой первый сексуальный опыт в Гонконге. Умирать буду — не забуду.

Джош по-своему любит меня. Правда, всячески пытается скрыть свои чувства, но не всегда это у него получается. Иногда даже кажется, что он чуточку завидует мне. Да, я не сумел сделать столь блистательную карьеру, как он, не зарабатываю столько денег и не разъезжаю на шикарной тачке. Одним словом, я не достиг всего того, к чему стремится практически любой нормальный человек. Но зато надо мной не стоит строгий начальник со своими требованиями, я не обязан каждый день надевать костюм и галстук и мне не приходится ежедневно бороться за свое положение в обществе. Кроме того, я не стремлюсь занять выгодное место в частной адвокатской конторе. И у меня нечего отнять. По крайней мере, на сегодня.

И все же в наших отношениях с Джошем существуют и некоторые трения. Его враждебность и колкость не только маскировка искренних чувств. Мне кажется, что Джош до сих пор уверен в том, будто я украл у него Роуз. И произошло это как раз в тот момент, когда он сам был готов сделать решительный шаг.

Но лично я не верю, что кто-то может украсть у кого-то живого человека. Нет, люди не вещи, и мне не важно, что по этому поводу думает Джош. Люди намного сложнее. И занятнее.

Они ускользают от вас сами.

Когда мы доходим до того состояния, когда больше уже пить невозможно, мы выбираемся из кабака и идем пешком вдоль Сити-роуд, а потом по Аппер-стрит, выглядывая по дороге такси.

Так мы добредаем до границы Хайбери-Корнер, где роскошь и изобилие неожиданно уступают место бедным кварталам. Но такси до сих пор не найдено.

— Видимо, придется заказывать крохотную машину из частной компании, — вздыхаю я, приметив между рядами магазинов призывный свет желтого фонаря. — А я могу отсюда до дома и пешком пройтись.

— Сначала давай что-нибудь перекусим, — предлагает Джош. — Мне нужно срочно набить едой мой бедный желудок.

И хотя яркие неоновые рекламы ресторанов остались далеко позади, все же я знаю здесь пару местечек, где можно прилично поужинать. На одной стороне Холлоуэй-роуд расположено «Треви» — англо-итальянское кафе, а почти напротив него стоит «Бу-Сан» — один из старейших корейских ресторанов в городе. Но тут выясняется, что «Треви» по какой-то причине не работает, а в «Бу-Сане» нет свободных мест.

— А вон там что у них светится? — интересуется Джош, указывая куда-то вперед. — Похоже, какая-то помойная яма, но я так проголодался, что подойдет и такая дыра.