Читающая по цветам - Элизабет Лоупас (2015)

Даже если я смогла бы сейчас, сию же минуту сбежать отсюда и добраться до Холируда, даже если бы я нашла там Уота и Дженет и Лилид и Сейли – а я ведь даже не знала, уехали ли они вслед за мною из Лохлевена, – даже если бы мы нашли способ вместе бежать в Грэнмьюар, что тогда? Замок был соединен с побережьем Шотландии только узким скалистым перешейком, и его можно было защищать хоть до скончания времен. Или, по крайней мере, пока мы все не умрем с голоду.

Я не знала, что мне делать. При одной только мысли о том, что я могу стать женой Рэннока Хэмилтона, меня начинало мутить.

Я тосковала по Александру. Я тосковала по… нет, я не стану признаваться даже себе самой, по кому еще я тосковала. Как бы то ни было, я тосковала по Сейли, моему верному Сейли с его крепким теплым тельцем, атласными ушками и крапчатыми лапками.

Я посмотрела на звезды и заплакала.

Настало утро.

Двое воинов графа Роутса отвели меня в церковь Святого Джайлса. Мне не дали ни воды, чтобы умыться, ни даже гребня, чтобы привести в порядок волосы. На мне была все та же амазонка из серо-голубой бумазеи, которую я надела в Лохлевене – неужели это было только вчера утром? Она была испачкана и помята и едва ли подходила для бракосочетания, но мне было все равно. Даже если бы мне предложили сейчас платье алого венецианского шелка с модными разрезами, золотым шитьем и отделкой жемчугом, сорочку из тончайшего батиста и нитки рубинов и цитринов, чтобы украсить волосы, я бы ни за что их не надела.

Мы вошли в церковь через высокую закругленную арку западных ворот и прошли вдоль нефа, западная часть которого была отгорожена реформатами, дабы там проходили заседания Парламента. Было утро пятницы, и в церкви было темно и пусто и пахло камнем. Никаких свечей, никакого ладана для мастера Нокса и его протестантов. Далее главный неф старой церкви состоял из нескольких маленьких часовен, и в одной из них стояла группа мужчин. Морэй, Роутс, Рэннок Хэмилтон. Мужчина, которого я никогда прежде не видела, низенький и толстый, одетый как протестантский пастор. Перед входом в часовню стояли с полдюжины воинов, носящих герб Морэя и вооруженных шпагами и кинжалами, несмотря на то что они находились в церкви. Королевы здесь не было, как не было и никаких других женщин.

– Мистрис Ринетт, – сказал граф Морэй, – я вижу, что костру и топору вы предпочли освященный церковью брак.

Я посмотрела прямо в полуприкрытые тяжелыми веками глаза Морэя и, обращаясь к священнику, сказала:

– Господин пастор, вы слышали, что сейчас сказал граф Морэй. Меня заставляют вступить в этот брак угрозами, что идет вразрез с законом вашей церкви.

Бедный, перепуганный пастор ничего на это не сказал, да я, собственно, и не ждала ответа.

– И заключению брака не предшествовало оглашение в церкви имен жениха и невесты, – продолжала я.

Пастор опять никак не отреагировал.

– Со мною нет женщин, которые поддержали бы меня, и нет свидетелей с моей стороны.

Вперед выступил Рэннок Хэмилтон. Он был хорошо одет – на нем был коричневый шерстяной камзол, черные рейтузы и чистая белая рубашка; его темные волосы были коротко и аккуратно подстрижены и покрыты простой коричневой бархатной шапкой. Рядом с графами Морэем и Роутсом он казался диким жеребцом с вересковых пустошей, стоящим подле своих утонченных одомашненных собратьев. Если бы я не знала его, не противостояла ему в часовне Святого Ниниана, он бы не показался мне непригожим. Но за его глазами не было ничего, никакого цветка, никакого символа жизни. От таившейся в нем черной пустоты я почувствовала дурноту.

Рассудительным тоном, внушившим мне ужас, он сказал:

– Замолчи, женщина. Наш брак был устроен графом Роутсом, главой клана Лесли, и графом Морэем, главой лордов Протестантской Конгрегации. Никакие иные свидетели нам не нужны.