Размахнувшись, я изо всей силы ударила своего мужа. Сейли зарычал и оскалил зубы. Я успела отклониться, и кулак Рэннока Хэмилтона просвистел в полудюйме от моего лица. Дамы завизжали. Никола де Клерак сделал шаг вперед и одним ловким движением так пнул Рэннока Хэмилтона в пах, что тот согнулся в три погибели и свалился на пол.

– Если ты ударишь ее, – проговорил он голосом, не похожим на его обычный голос, – я тебя убью!

«Je t’aime, ma mie…»

– Сьёр Нико, – закричала королева, – перестаньте!

Рэннок Хэмилтон с трудом поднялся на ноги и схватился было за рукоять кинжала, но Нико выхватил свой клинок первым, и тот сверкнул в свете пламени, горящего в камине. Остальные находившиеся в комнате мужчины тотчас кинулись к нему, ибо обнажать оружие в присутствии королевы было тягчайшим преступлением.

– Вы, оба, сейчас же прекратите! – сказала королева. – Брат, прошу вас, посадите сьёра Нико под замок. Мастер Хэмилтон, вы можете удалиться. Заберите с собой свою жену и больше не показывайтесь нам на глаза.

Рэннок Хэмилтон сделал непристойный жест. Нико бросился к нему, все еще держа в руке кинжал; от его взгляда мне стало страшно. Морэй и Роутс схватили его за руки и оттащили прочь.

«Je t’aime, ma mie…»

– Нико, – вымолвила я, – перестань. Теперь уже слишком поздно.

Он попытался было вырваться из рук Морэя и Роутса. Королева поглядела на него в ошеломлении. Мой муж вновь схватил меня за руку, и на этот раз я не стала сопротивляться.

– Сейли, – позвала я, – пойдем.

Сейли послушно пошел за мною, поджав хвост с белым кончиком. Сзади донесся сдавленный голос королевы:

– Позовите стражу, брат. Я желаю, чтобы сьёра Нико сию же минуту посадили под арест. Синьор Дави, допойте песню. Пойте! Пойте все!

Итальянец взял аккорд на своей гитаре и снова запел. Его голос звучал жалко.

Если б ты была моею,

Как бы я тебя любил,

Красотой твоей плененный,

Все на свете б я забыл.

– Я больна, – пожаловалась королева. – О, я так больна! Бумаги моей матушки, пророчества месье де Нострадама – все пропало! У меня так болит голова, и такое колотье в боку!

Она заплакала. Больше я ее не слышала – мы отошли слишком далеко.

– Избавься от этой чертовой псины! – рявкнул Рэннок Хэмилтон. – Если эта тварь укусит меня, я ее утоплю.

На одно ужасающее мгновение я увидела Сейли, тогда еще маленького щенка, которого одна из ведьм леди Хантли держит над священным колодцем у часовни Пресвятой Девы Марии в Стоунвуде.

– Иди, Сейли, – сказала я. – Иди к Дженет. Скорее, скорее!

Он поднял мордочку и посмотрел на меня. В его умных влажных глазах отразились понимание и страх. Он вдруг заскулил и положил одну крапчатую лапку на подол моей юбки.

Рэннок Хэмилтон попытался пнуть его, и он проворно отскочил в сторону. Он взглянул на меня в последний раз, потом потрусил прочь по коридору и скрылся за углом.

Мой Сейли, мой счастливый талисман, покинул меня.

Глава тридцать первая

Кинмилл-хаус, графство Пертшир,5 декабря 1564 года

Когда он забрал у меня Китти, я поняла, что он собирается меня убить.

Моя маленькая Китти. Ее полное имя было Кэтрин Хэмилтон, но я не хотела так ее называть. Ей не было еще и года, но точного ее возраста я не знала – с тех пор как меня заперли в башне Кинмилл-хауса, я потеряла счет времени. Мне было известно лишь примерное время ее рождения – где-то в начале марта, а сейчас была уже зима. Моя вторая зима в Кинмилле.