Читающая по цветам - Элизабет Лоупас (2015)

– Тут есть еще кое-что. Нет, эти бумаги не сшиты в книжку, они туго свернуты и – Бог ты мой, дорогая, я прежде никогда не видел ничего подобного! Они все перевязаны красными шнурками, образующими частую сетку, да еще запечатаны красными восковыми печатями – их тут не меньше дюжины! И воск цел, печати не сломаны, стало быть, даже сама старая королева никогда не открывала эту стопку. Ты знаешь, что тут за эмблема?

На воске можно было различить глубоко оттиснутое изображение солнца и пяти звезд.

Над двумя неподвижными звездами три высших планеты в совпадении и в оппозиции к солнцу.

– Да, знаю, – ответила я.

– И кому же она принадлежит?

Скрепя сердце, я сказала:

– Одному французскому врачу и провидцу, с которым королева время от времени переписывалась – месье де Нострадаму.

– Нострадам – неужто ты имеешь в виду Нострадамуса? Того, кто пишет все эти альманахи и сборники пророчеств, которые все так жаждут прочитать?

– Да.

– Интересно, почему это он слал запечатанные бумаги нашей старой королеве? Я-то полагал, что его покровительница – Екатерина де Медичи, вдовствующая королева Франции.

– Так оно и есть, но он также писал и королеве-регентше Марии де Гиз. А может быть, у него были и другие адресаты. Александр, положи бумаги на место. Мне не следовало открывать этот ларец.

– Тут на обороте есть надпись, – сказал он. – Сделанная той же рукой, что и зашифрованные страницы, стало быть, писала сама королева. Pour Marie seule – les quatre maris. Только для Марии – четыре мужа. Должно быть, он предсказал, что молодая королева выйдет замуж четырежды. Что ж, все говорят, что юный король Франции слаб и часто хворает – так что вполне может статься, что у нее и впрямь будет еще трое мужей.

– Александр, эти пророчества предназначены только для молодой королевы. Пожалуйста, положи бумаги обратно.

Он ухмыльнулся.

– И нельзя взглянуть даже одним глазком? Ведь подданным не все равно, что за птицы мужья их королев.

– Нельзя даже одним глазком. – У меня вдруг мороз пробежал по коже. – Скорее положи их назад. Я не хочу влезать ни во что, имеющее касательство к месье де Нострадаму.

Он нехотя положил бумаги обратно в ларец. Потом поцеловал меня и снова откинулся на подушки.

– Хорошо, дорогая, убери свой ларец. Давай выпьем еще вина. И, по-моему, нам вот-вот принесут ужин, так что пора одеться.

Я закрыла и заперла ларец, потом вскочила с кровати и отнесла его в мой старый тайник за вынимающимся из кладки камнем в стене под окном. Я прятала там ценные для меня вещи, сколько себя помнила: моих кукол, браслеты, засушенные цветы, листки с записанными на них стихами. Там хранились и старые гербарии моей двоюродной бабушки с уже рассыпающимися листьями и цветами и народными поверьями, короткими комментариями и поэтическими отрывками, написанными ее мелким-мелким почерком, похожим на птичьи следы. Я любила разглядывать эти гербарии.

Но я никогда не брала из тайника еще один предмет, оставшийся от моих детских сокровищ – рукописный сборник сказок, некогда принадлежавший моей матери. Быть может, вдохновленная моей двоюродной бабушкой Мариной, она написала его сама и нарисовала, раскрасила и даже позолотила содержащиеся в нем картинки. Она говорила, что это народные сказки, которые рассказывала ей ее матушка, и сontes-de-fees[22], прочитанные ею в других книгах. Как же я любила, когда она читала мне эти сказки, когда они с моим отцом покидали двор и приезжали домой! Хотя их визиты были редки, я запомнила каждую из ее сказок и сразу замечала, если она пропускала хоть одно слово.

Никто не знал о моем тайнике, даже Дженет и тетушка Мар. Но Александр был моим мужем, моим сердцем, моей собственной плотью, и у меня не было от него секретов.