Секреты - Лесли Пирс (2006)

Она наговорила ужасных вещей не из-за платья, которое было хорошим и практичным. Но она была безнадежно влюблена в Майлса, и вся ее душа просила чего-то романтичного, красивого, волшебного. Простое голубое платье было олицетворением всего, что она ненавидела: работу официанткой, жизнь на болотах, к тому же ее исключили из этого блистательного мира, который она мельком видела в гостинице.

Роуз сказала матери и ужасные слова об отце, но ее подтолкнуло сказать их глубокое разочарование, что она не в силах исправить свою судьбу, и зависть к другим, которые имели гораздо больше, чем она.

Потом она считала, что единственный выход — это сбежать. В отчаянии она взяла все ценные вещи, которые нашла, потому что была уверена не до конца, что Майлс возьмет ее с собой, как бы он ее ни хотел. Кроме того, ей пришлось наговорить ему массу лжи, чтобы он согласился, и пришлось продолжать лгать даже после того, как она приехала с ним в Лондон.

Роуз тяжело опустилась на ступеньки у задней двери и заплакала, Что она сделала со своей жизнью! Всю дорогу ей встречались перекрестки, и на каждом перекрестке, до которого она доходила, она всегда выбирала более легкую дорогу — ту, которая вела под уклон.

Прошло две недели, прежде чем Роуз собралась в больницу, чтобы увидеться с Хонор. Великана она оставила дома, поскольку не могла взять его с собой. Она звонила каждый день и с облегчением слышала от палатной сестры, что здоровье Хонор каждый день улучшалось. Именно сестра посоветовала Роуз пока не приходить, потому что Хонор только беспокоилась бы о собаке, если бы Роуз пришлось оставить ее одну.

Роуз этого и ждала. Она не любила больниц, а мысль, что она может столкнуться там с Адель, приводила ее в ужас. Она понимала ее враждебное отношение, иначе бы Адель оставила записку с номером телефона и временем, когда ее можно застать. И кроме всего прочего, была еще бомбежка. В дневное время налеты прекратились, но с наступлением ночи начинался огневой вал. Би-би-си и газеты не сообщали о последствиях и никогда не упоминали о числе пострадавших, но все знали, что в Ист-Энде не осталось камня на камне.

Вокруг Хаммерсмита было достаточно упавших бомб и пожаров, чтобы Роуз получила представление о том, каким адом может быть Ист-Энд. Каждое утро она видела новые разрушения от бомб недалеко от дома, а пока стояла в очередях за продуктами, слышала, как люди говорили о местах, где было больше всего разрушений. Похоже, работавшие в Ист-Энде или в Сити часто приезжали по утрам в офис или в магазин и обнаруживали выбитые стекла или вогнутую крышу. Темой разговоров была увиденная брешь на улице, груда камней, разноцветные телефонные провода, развевающиеся на ветру, разбитые водопроводные и газовые трубы.

Роуз была крайне удивлена, что столько людей проводили бессонные ночи в бомбоубежище, а наутро преодолевали огромные расстояния пешком, чтобы вовремя появиться на месте работы. И что многие владельцы кафе и магазинов все еще открывали свои заведения, несмотря на выбитые окна. Она подумала, что они сошли с ума — ни король, ни правительство не собирались вознаграждать людей за то, что они честно выполняли свой долг. Она же просто возвращалась домой, раздобыв немного сигарет и еды. Никто не смог бы насильно завербовать ее разливать чай в палатке или раздавать одежду тем, чьи дома разбомбило.

По прошествии двух недель Роуз уже было тошно оставаться дома каждую ночь одной с Великаном. Все ее жильцы спускались в бомбоубежище и, казалось, по-настоящему там веселились. Поэтому, когда она позвонила в больницу и сестра сказала, что Хонор уже достаточно поправилась, чтобы выехать из Лондона, у Роуз поднялось настроение. Она подумала, что как только Великана заберут, она сможет пройтись по Вест-Энду, выпить и подцепить какого-нибудь нового мужчину. Она была уже сыта по горло жизнью монашки, и, судя по всему, Вест-Энд был полон военнослужащих, которые не отказались бы повеселиться.