Исполнение желаний - Тереза Ромейн (2016)

– Пусть так, – не унимался Локвуд, – но все же тебе удавалось использовать слухи себе во благо. Ты вошел в высшее общество с полным кошельком, и все, что от тебя требовалось, это окунуться в светскую жизнь с головой. Общество тебя любит, и при этом ты не сделал ничего стоящего, чтобы заслужить эту любовь.

Лицо Локвуда исказила безобразная гримаса, а голос понизился до свистящего шепота. Им владело нечто посильнее раздражения. Сильнее возмущения. Сильнее гнева или даже отчаяния.

Что же это? Ответ прост – ненависть.

Хавьера как громом ударило.

Локвуд, которого граф всегда считал лишь безобидным подхалимом, оказывается не просто завидовал ему, он его ненавидел.

И, судя по всему, ненавидел давно.

Хавьер потер глаза. Да, зрение у него и впрямь ни к черту, если он столько времени не замечал очевидного. Потом провел рукой по волосам. Глупый, ненужный жест. Сколько ни три голову, умнее не станешь. У Луизы мозги куда лучше работают: она бы давно все расставила по полочкам.

– Локвуд, давай по порядку: во-первых, ты ведешь себя как свинья. Во-вторых, ты говоришь, что наше пари тут ни при чем, а дело в том, что ты на меня за что-то обижен. В-третьих, ты считаешь, что эта старая книга оправдывает твое свинское поведение.

Маркиза всего перекосило, но голос у него был вкрадчиво-ласковый.

– Эта книга ничего не оправдывает и не извиняет. Она лишь делает ненужными любые оправдания. Скандалы бывают разные. Есть скандалы, на которые свет закрывает глаза. И мы оба это знаем, дорогой кузен. Кутежи, к примеру. Аристократу кутить не возбраняется. Лорд имеет право на причуды. Но если этот кутила окажется бастардом? Быть бастардом в глазах света уже преступление, а бастард, ведущий распутную жизнь, вызывает омерзение.

– Нельзя признать кого-то бастардом на основании неизвестно кем написанного текста. – Хавьера трясло, он с трудом держал себя в руках. Он ничего не знал о своих родителях, оба умерли, когда он еще был младенцем. И написанное в книге вполне могло быть правдой.

– Нельзя. Но в этом нет необходимости. Не обязательно было соблазнять маркизу Флитворт, чтобы все поверили в то, что ты ее соблазнил. – Локвуд обнажил зубы в оскале. – Все, что нужно, это пустить слух, правильно выбрав время и место. Так создаются репутации. И так они разрушаются. – Локвуд откинулся на спинку и поморщился – стул не предназначался для комфортного сидения. Закинув ногу за ногу, он продолжил: – Ты ведь знаешь, что своей репутацией обязан мне. Я – твой антагонист, если тебе нравятся литературные аллюзии. А тебе, похоже, они нравятся. Не на этой ли почве вы сошлись с известным нам обоим «синим чулком»?

«Никакой она не «синий чулок». И чулки, у нее, кстати, не синие, и не из шерсти, а из тонкого шелка». Естественно, этот комментарий Хавьер оставил при себе.

– Ты думаешь, что оказывал мне услуги, Локвуд?! – запальчиво воскликнул Хавьер. – Вынуждая меня бесконечно заключать с тобой пари, ты не давал мне выйти из роли шута. Меня никто не принимает всерьез. Мне не за что тебя благодарить, и продолжать плясать под твою дудку я не стану.

Глаза Локвуда блеснули холодом.

– И ты еще смеешь предъявлять мне претензии? Твое амплуа в свете сродни амплуа актера, играющего Гамлета в театре. Да, рамки узковаты, зато какой престиж! А восхищению зрителей так вообще нет предела.

Хавьер покачал головой. Он вновь взял в руки печать. Эта гладкая увесистая штуковина была как якорь, не дающий ему сорваться. И еще, ощущая ее в руке, Хавьер не терял связи с реальностью.

– Я больше, чем фигляр, Локвуд, – сказал Хавьер, с каждым произнесенным словом чувствуя себя все сильнее. – Я никогда не был тем человеком, каким меня знает свет. Если они, если ты, превратили меня в компостную кучу для разведения слухов, то услугой это назвать нельзя. Я и так слишком долго играл навязанную мне роль.