А кровожадная Джейн предвкушала неизмеримое удовольствие от наблюдения за тем, как народ будет обжигать губы, поедая огненный изюм.

– Ты победительница, так что будь по-твоему: «пасть дракона», так «пасть дракона», – решил Хавьер.

Гости будут веселиться до поздней ночи, а пунш и святочные игры отвлекут их от всяких посторонних мыслей.

Не прошло и пяти минут, а слуги уже несли все, что требовалось для игры. Веселье набирало обороты.

Мисс Тиндалл была в ударе, и мисс Оливер от души радовалась за новую подругу, хотя для самой Луизы все складывалось далеко не так, как мечталось.

А может, все сложилось именно так, как надо. Возможно, не было ничего страшного в проигрыше всего на одну-единственную ягоду.

Потому что тогда, когда Хавьер поцелует ее в следующий раз, она будет знать, что не ставка в игре побудила его к этому.

Глава одиннадцатая,

в которой кое-кому не нашлось места

Граф уже и не помнил, когда в последний раз вставал с рассветом, хотя ложиться спать на рассвете ему доводилось достаточно часто. И он уже не помнил, когда в последний раз замечал красоту утра, если под красотой не подразумевать изящный изгиб бедра или приятную выпуклость женской груди, на которую, с трудом разлепив глаза, натыкался взглядом, мучительно вспоминая имя случайной партнерши.

Однако этим утром Хавьер проснулся в одиночестве.

Он глотнул кофе, поправил узел шейного платка, отметив, что в это время суток его пальцам явно недостает ловкости и, взглянув на часы, которые показывали двадцать минут девятого, словно агнец на заклание поплелся к гостям.

Когда с верхней площадки лестницы граф увидел в холле неожиданно многочисленную группу уже готовых к выходу гостей, сон как рукой сняло. Мраморный пол вестибюля отчего-то напомнил ему шахматную доску, а гости – фигуры на ней. Граф сразу заметил леди Ирвинг и мисс Оливер, но их-то он как раз и рассчитывал увидеть. Графиня выглядела торжественно и импозантно в темно-синем бархате. На Луизе было красное платье. Красный цвет был ей к лицу, он освежал ее, придавая живости глазам, подчеркивая румянец щек и спелую сочность губ.

И Джейн тоже пришла, как он ей велел. Вид у нее был усталый и несчастный, и атласное платье цвета персика не спасало ситуацию.

И – не самая приятная неожиданность – она держала под руку Локвуда.

Локвуд? В церковь? Интересный расклад.

И наводит на размышления. По всей видимости, маркиз задумал что-то недоброе, хотя какой финт он мог выкинуть в церкви, для Хавьера было загадкой.

Граф, не торопясь, спускался по лестнице в холл, присматриваясь к маркизу. Тот выглядел неважно и то и дело потирал висок.

– Локвуд, дружище, тебе плохо, да? – преувеличенно заботливо спросил Хавьер. – Во всем надо знать меру, – наставительно добавил он, – тогда и с головой будет порядок, и с другими частями тела тоже.

– Хавьер, не мог бы ты помолчать. И поменяй набойки на своих сапогах, их стук может мертвого поднять.

– Не думал, что у тебя такой чуткий слух, особенно если учесть, что во всех спальнях у меня ковры. Но что тебе мешает вернуться в постель? Стук моих сапог в ближайшие часа два тебя точно не разбудит.

– Тебе не удастся так просто от меня отделаться. – Судя по голосу, маркиз оживал. – Я намерен выиграть пари, а времени на то, чтобы прогнать нашу буквоедку, у меня осталось всего чуть больше недели. Сам видишь, спать мне некогда.

– Ах, бедняга, весь в делах и заботах. Тебе и голову преклонить некогда. – Хавьер старался говорить как можно тише. Если Луиза их услышит, произойдет катастрофа.

– Мои заботы – праздник по сравнению с твоими, кузен. Это ведь надо было додуматься, потащить всю компанию в церковь ни свет ни заря. Мне бы это никогда в голову не пришло.