Заклятие - Шарлотта Бронте (2012)

– Тигрята! – промолвил мой отец полусердито, полувесело. – Никто из вас не достоин произнести в приличном обществе трех слов кряду. Изабелла, разними этих драчунов, а я пока доскажу то, что они толком не начали. Как сказал один из них (не знаю который), при рождении они были столь схожи, что тогдашние мамки-няньки путались не хуже нынешних. В миг их рождения страшная буря разразилась над городом, Морнингтонским замком и даже над всей Веллингтонией. Я помню, что когда впервые взглянул на юных принцев, их лица озарила молния; вместо того чтобы закричать, они открыли глаза и наморщили миниатюрные бровки, словно бросая вызов стихии. Всю ночь ветер, гроза и дождь ревели, грохотали и били по зубчатым зданиям Морнингтон-Корта. Тот, кто верит в знамения, наверняка задумался бы, однако я не забиваю себе голову такой чепухой – ха, Зенобия, как великолепно вы хмуритесь! – посему отправился в постель – спокойней, миледи, спокойней – и попытался уснуть – уж это-то, Зенобия, не преступление? – по крайней мере когда немного улегся шум, поднятый явлением на свет этих двух джентльменов.

Была глухая полночь, самый ведьмовской час, все смолкло, все дремало, за исключением стихий и, возможно, новорожденных отпрысков, когда раздался оглушительный стук, сопровождаемый яростным звоном колокольчика. Кто-то бил в дверь так, что замок содрогался до основания. Потом я услышал оклики часовых, торопливую поступь привратников и скрежет поднимаемой решетки: очевидно, припозднившегося гостя впустили. Последовали долгие препирательства. Судя по шумной брани и проклятиям, челядинцы, проснувшись от шума, сочли, что стучится не иначе как важная персона, и увиденное не оправдало их ожиданий. Я слышал, как старый шотландский гвардеец, сенешаль двора Джейми Линдсей, отец Гарри, канцлера моего сына («Хм, хм!») восклицает на родном наречии: «Гнать его взашей! Ишь удумал, голоштанник, босяк, нищеброд! В кармане – вошь на аркане, а туда же, колотит в дверь, будит порядочных людей, сенешалей двора, гвардейцев его величества, беспокоит миледи и принцев! Выкинуть его вон, пусть сдохнет в канаве!»

В ответ на этот безжалостный приговор голос поднял Дэннис Лори, родитель Эдварда Лори: «Охолони, Джим! Нешто мы прогоним жентильмена под дождь, точно пса паршивого? Поделом бы ему за такой тарарам, да только кому охота в такую ночку спать на мокрых камнях? Нет, пусть не говорят, что жентильмен умер у герцогского порога, да еще в ту самую ночь, когда родились принцы. Ты как хочешь, я уж его и обогрею, и накормлю. Заходи, шаромыжник!»

– Артур, – не утерпел маркиз Уэлсли, ерзавший на диване все время, пока мой отец с истинно ирландским акцентом и пафосом излагал все вышесказанное – явно дразня брата и графиню Зенобию, готовую лопнуть от едва скрываемого возмущения. – Артур, чего ради ты передаешь нам разговор двух простолюдинов? Вернись, пожалуйста, к сути.

– О, – проговорила Зенобия, – умоляю вас, дозвольте своему августейшему брату насладиться столь редким для него удовольствием. Пусть великий герцог Веллингтон сойдет с помоста короля и полководца и, подобно Самсону, потешит нас, филистимлян, своей ирландской речью.

Герцог только тихо рассмеялся на этот ядовитый укол. Вальдачелла взял Зенобию за руку и, глядя ей в глаза с той же дерзкой улыбкой, которая прежде так огорчала Мэри, заметил:

– Охолони, голубушка, лучше расскажи не только как говорят, но и как ругаются в твоих краях. Одно-два крепких словца – и тебе сразу полегчает.

Она с высокомерным презрением отвернулась и хотела выдернуть руку, но Юлий только сильнее стиснул ее пальцы.