Тихая ночь - Чарльз Эллингворт (2012)

— Мы уже говорили об этом много раз. Я осталась, потому что здесь моя школа и… мой отец. А ты здесь, потому что ты хорошая медсестра, и пока нет Робера, только ты сможешь его заменить. Мы можем сокрушаться по этому поводу сколько угодно, а можем принять свое нынешнее положение и смотреть на вещи трезво. И потом, куда бы мы уехали? На другой конец Франции? Ты не думала, что по дороге с нами могло случиться все, что угодно: бомбежки, голод. Нас могли изнасиловать. Мало ли пьяных томми[33] и бошей? А что Шанталь делает сейчас, знаешь? Я тебе скажу. Как только объявят о капитуляции, она сразу же вернется, а это произойдет очень скоро, поверь мне. Куда она денется? Пойдет через Пиренеи в Испанию или поплывет в Англию на рыболовной шхуне? Сомневаюсь. Боши будут повсюду. Поэтому там, где она сейчас, ничем не лучше, и, судя по всему, немцы пришли не для того, чтобы убивать. По крайней мере, пока.

— Да, ты права. Ты всегда чертовски верно рассуждаешь. — Жислен топнула ногой и нервно прошлась по комнате. — Я просто очень зла. Ты даже не представляешь себе, как я ненавижу этих подонков! Как они посмели напасть на Францию, прийти в мой город и нацелить на меня дуло автомата? Ты хочешь сказать, что они ведут себя достойно? Но если они такие благородные, то почему бы им не убраться назад в свою Германию и не нацелить дула автоматов на кого-нибудь другого? Я знаю, я должна быть здесь, но от этого мне нисколько не легче, и твои уговоры мне не помогут, поэтому перестань.

В этот момент они услышали, как открылась передняя дверь и кто-то вошел в дом. Жислен посмотрела на подругу и скорчила гримасу. Она знала, что отец Мари-Луиз не выносит курящих женщин, хотя сам дымит как паровоз. Но Мишель Анси, казалось, не заметил сидящих в гостиной девушек и не почувствовал запаха сигаретного дыма. Он быстро направился к буфету и налил себе рюмку кальвадоса, затем прошел к окну и выглянул на улицу.

— Самодовольный человечишка. — Он повернулся к Жислен и Мари-Луиз. — Но надеюсь, не подлый. Не нацист.

— Папа, он рассказал тебе, что нас ждет?

— И да и нет. Порол всякую чушь о законах военного времени и о комендантском часе. Все время повторял: «Мы на передовой линии фронта». Я думаю, он хотел сказать, что с Францией покончено и теперь они поворачивают головы в сторону Англии, а это всего десять километров от нас. Поэтому мы на передовой. Что бы ни случилось, мы оказались на линии фронта, а это не очень-то приятно. Это означает ограничение передвижения, размещение немецких солдат в наших домах и толпы бошей в наших кафе. Я почти уверен, что нас будут грабить. А вы, девушки, пожалуйста, будьте крайне осторожны. — Он закивал головой. — Правда. Не испытывайте судьбу. Не надевайте открытую, провоцирующую одежду. Боши и так уверены, что все француженки — шлюхи.

— Почему?

Он проигнорировал вопрос Жислен и потянулся к ее пачке сигарет, даже не спросив разрешения. От ярости Жислен стиснула зубы и, избегая его взгляда, потянулась, чтобы забрать пачку и взять сигарету. Она подкурила, но демонстративно не передала спички господину Анси. Он удивленно посмотрел на нее, пожал плечами и послушно полез в карман за своими спичками.

— Как я вчера сказал, мы не должны ничего предпринимать, пока не получим указания из Бордо…

— Из Виши, — прервала его Жислен.

— …От нашего руководства, — продолжил он, не обратив внимания на ее замечание. — Думаю, скоро они заключат перемирие. Боже мой, какой позор! Трусы! — Анси покачал головой.

— Вы имеете в виду наших мужей? — Жислен перешла в атаку.

— Конечно, нет… — Он как-то неуверенно стряхнул пепел с дымящейся сигареты. — Я говорю о генералах. Как можно было потерять все за шесть недель, если мы в свое время удерживали этих проклятых бошей четыре года и все-таки выкинули их из страны? Политики, коммунисты… Чертовы трусы! Может, мы были сильнее?

— Или глупее.

Анси посмотрел на Жислен. Его лицо пылало от гнева.